Приближалось утро, и византийцы надеялись, что штурм окончен. Но Мехмед II, разгневанный неудачей анатолийцев, пустил в бой свой последний резерв — гвардейских янычар. Те продвигались вперед стройными колоннами, демонстрируя удивительное презрение к смерти, под грохот канонады, с распущенными знаменами. Хотя христиане были уже истощены, бой продолжался с переменным успехом еще 4 часа. Падали убитые, стонали раненые, а за спинами византийцев звенели храмовые колокола. Возможно, и этот штурм мог быть отбит, хотя османы дрались уже на внутренних укреплениях, но тут все решил случай[980].
В самом углу влахернской стены находилась башня Керкопорта, имевшая скрытую дверь для вылазок осажденных. По чьей-то небрежности она оказалась открытой, и в нее проникло около 50 янычар. Смельчаки были бы безусловно уничтожены итальянцами, но именно в этот момент пуля из турецкой пищали (по другим сведениям, стрела) поразила храброго Джустиниани. Итальянцы дрогнули, отвлеклись, и этих мгновений оказалось достаточно для того, чтобы янычары успели отворить внутренние ворота. Император был рядом и убеждал своих боевых товарищей, что резервов у османов уже не осталось. Что нужно выдержать этот натиск и победа останется за христианами. Но и защитники Константинополя уже изнемогали от усталости, а потому медленно начали отступать к кораблям[981].
Этот успех не укрылся от глаз султана, находившегося неподалеку, и он тут же бросил в прорыв новый отряд янычар. И хотя византийцы почти всех их уничтожили, враги все время прибывали. Постепенно, отбивая удары врагов, защитники Константинополя отходили к внутренней стене, и, наконец, над одной из башен взвился турецкий флаг. Раздался громкий вопль сотен глоток: «Город наш!», и османы с новыми силами рванули вперед. Император с остатками резервного отряда своей гвардии поспешил на помощь последним защитникам, но не в его силах было отбить ворота. Тогда св. Константин XI под защитой испанского рыцаря Франсиско из Толедо, своего двоюродного брата Феофила Палеолога и Иоанна Далматаса поспешил назад, чтобы собрать хоть какой-то отряд для контратаки, однако сопротивление было уже сломлено. Последние защитники пытались отбиться от турок и скрыться в городе. Феофил Палеолог прокричал, что умрет, но не пустит османов в Константинополь, и смело бросился на врага. Император св. Константин XI сбросил с себя знаки царского достоинства и вместе с двумя товарищами устремился за братом. «Город захватывают, а я все еще жив?» — крикнул св. Константин XI. И это были последние слова, которые слышали от него; больше царя никто не видел ни живым, ни мертвым[982].
Между тем на стенах и башнях один за другим взлетали вверх турецкие флаги. Возле Керкопорта еще продолжали сражаться братья Боккиарди, но вскоре были окружены и они. Все же храбрым итальянцам удалось пробиться сквозь кольцо турок к Золотому Рогу, где они сели на суда генуэзцев, перевезших их в безопасное место. В других местах отчаянная храбрость венецианцев натолкнулась на железный натиск янычар. Венецианцы были окружены и почти все перебиты. Единственное место, где греки еще держались, оказался район Ликоса. Но турки ударили византийцам в тыл и почти всех перебили. Только несколько раненых греков, включая военачальников Димитрия Кантакузена и Филиппо Контарини, были взяты в плен. В районе Студитов принц Орхан вместе со своими воинами сражался до самой смерти, прекрасно понимая, что в плен ему сдаваться нельзя. Возле императорского дворца еще держались каталонцы, но и они почти все приняли смерть, не оставив позиции. Кардинал Исидор, смело управлявший обороной, увидел, что сопротивление безнадежно и попытался скрыться. У входа в Золотой Рог критские матросы мужественно отбили все атаки турок и спокойно спустили свои суда на воду, а затем отплыли. Восхищенные их мужеством, османы не решились преследовать христиан. Два итальянца, братья Паоло и Троило, еще сражались, когда увидели, что Константинополь взят турками. Один сказал другому: «Солнце — содрогнись, земля — возопи. Город взят, и прошло время сражаться»[983].