LVII. Царица Евдокия (1067) и император Роман IV Диоген (1068–1071)
Глава 1. Тайный план императрицы. Битва при Манцикерте и трагедия царской четы
Смерть императора Константина X Дуки первоначально мало что изменила во внутреннем порядке Византийского государства. По крайней мере, дела в государстве не стали лучше. Царица Евдокия, получившая права регентши, вынужденно занималась всеми государственными вопросами — назначала на должности и освобождала от них, принимала посольства и взыскивала подати. Во время приемов Евдокия восседала на царском троне, прекрасно понимая, что за этой театральной пышностью таится гибель Римской империи. Она явно превосходила покойного супруга в силе характера и старательно пыталась приобщить сына Михаила, юного представителя семейства Дуков, к государственным делам. Но это мало что значило в данную конкретную минуту.
Царице было очень тяжело: ее постоянно преследовал страх за собственную жизнь, судьбу сына и Римской державы. Одинокая фигура между двух борющихся партий — «патриотов» и «клерикалов», — Евдокия на людях всегда такая выдержанная и спокойная, как-то раз «в сердцах» проговорилась о тяжести своей ноши. На одном из богослужений Пселл, оставивший за собой статус первого советника и «серого кардинала», пожелал императрице, чтобы Бог хранил ее царство до конца дней. На это царица горячо возразила: «Не нужно мне такого долгого царствования, я не хочу умереть на троне!»[51] Евдокию можно было понять — государство разваливалось буквально на глазах: турки-сельджуки победоносно шествовали на Востоке, армия практически прекратила свое существование, казна была пуста, чрезмерные налоги съедали последние средства населения, коррупция чиновников достигла своего апогея.
Казалось, внешне все было, как и прежде, но нарушилась какая-то внутренняя гармония Византийской империи. Вместо традиционных приоритетов появились новые, а понятия «государство», «общее благо» растворились в «Церкви», в том значении, как ее понимали идеологи «папизма». Император, живой символ Богоизбранности вечной Римской империи, теперь стал играть второстепенную роль на фоне «настоящего» главы — Константинопольского патриарха, чем, кстати говоря, были недовольны сами столичные архиереи; те, у кого хватало здравомыслия. Армейская героика подменилась фальшивым благочестием группы клерикалов. И этого всего оказалось вполне достаточно, чтобы Римская империя едва не прекратила свое существование.
Но, по счастью, в Византии еще сохранились люди, для которых интересы отечества всегда стояли на первом месте. Постепенно и очень осторожно, чтобы не вспугнуть представителей семейства Дуков, византийские патриоты начали переговоры с Евдокией и патриархом Иоанном Ксифилином о возможном отступлении от завещания покойного Константина X. К чести и императрицы, и архиерея, они горячо поддержали идею найти нового василевса — естественно, путем нового замужества Евдокии, и попытаться спасти положение государства пусть даже за счет некоторого попрания прав семейства Дуков. Случай сам привел к престолу Романа Диогена.
Это был яркий представитель древнего и славного рода, родившийся в Каппадокии, владелец громадных имений в Харсианской феме. Долгое время Роман управлял придунайскими городами, а затем, в виде награды за победу над печенегами, император Константин X назначил его правителем Сердики и возвел в чин вестарха. Как патриот и государственный человек, Диоген явственно видел всю слабость Византии, но до смерти царя ничего не предпринимал. Однако затем он вошел в число заговорщиков, попытавшихся отстранить слабую Евдокию от власти и поставить на царский престол сильного императора. Как это часто бывает, какой-то армянин из числа близких слуг выдал Диогена, тот был арестован и предстал перед судом. Вина полководца была доказана полностью — впрочем, он и не скрывал на следствии своих замыслов, и его приговорили к смертной казни. Для формального оглашения приговора Диоген был препровожден к императрице в царский дворец, и здесь начались настоящие приключения. Увидев молодого, красивого, широкогрудого и широкоплечего мужчину с благородной осанкой и мужественным лицом, Евдокия невольно пожалела, что такой замечательный человек должен вскоре погибнуть. На глазах ее заблестели слезы, и сенаторы, чуткие к реакции царицы, тут же предложили заменить Роману смертную казнь ссылкой в Каппадокию. Естественно, императрица утвердила новый приговор.