Диогена отправили на его родину, но данный факт не забылся ни представителями патриотической партии, ни самой Евдокией. Хотя милость царицы к Роману была вызвана не телесными страстями, а обычной симпатией к здоровому, красивому и сильному мужчине, все решили, что более удачной кандидатуры на роль ее мужа не сыскать. С царицей срочно начались тайные переговоры, и уже к Рождеству 1067 г. Диоген был отозван в Константинополь под каким-то благовидным предлогом. Буквально в день-два все было решено, и Евдокия дала свое согласие нарушить волю покойного мужа и выйти замуж за Романа Диогена. Теперь очень много значила позиция патриарха, но царица сумела перехигригъ архиерея. Она как-то «по секрету» сообщила патриарху, будто влюблена в его брата, но не может венчаться с ним, поскольку существует подписанная ею и всеми сановниками грамота покойному императору, хранимая ныне в храме Святой Софии. «Вот если бы такие клятвы можно было признать отозванными, тогда все могло сладиться», — вскользь обмолвилась она.
Разумеется, Иоанн Ксифилин не стал упускать счастливой возможности породниться с царской семьей и вскоре уведомил императрицу, что никаких преград для ее нового замужества уже нет. И тогда Евдокия открыто объявила ему, что ее избранник, увы, не кто иной, как Роман Диоген. Делать нечего — патриарху пришлось обвенчать ее с Романом, а затем возложить на его главу императорскую диадему. Все происходило настолько тайно, что даже Пселл и кесарь Иоанн ни о чем не узнали до последнего дня[52].
Лишь 31 декабря 1067 г., накануне венчания, Евдокия пригласила к себе Михаила Пселла и осторожно обмолвилась с ним о тяготах царского служения и тяжелом положении Римского государства. Почувствовав неладное, сановник решил выиграть время и предложил в другие дни обсудить все вопросы. На что царица с улыбкой заметила: «Ни о чем больше не надо думать, все решено и обдумано. Царского венца удостоен и всем предпочтен Роман, сын Диогена». Ошеломленный сановник, моментально понявший, что дни их партии сочтены, лихорадочно пытался спасти положение. Он спросил, согласовано ли данное решение с царем Михаилом, сыном Евдокии? «Хорошо, что ты напомнил мне о сыне», — произнесла царица, и они поднялись в покои Михаила. К разочарованию Пселла, юный царь Михаил, точная копия своего слабовольного и миролюбивого отца, нисколько не смутился словами матери о том, что у него вскоре появится отчим, который и возьмет бразды правления государством в свои руки. Срочно приказали доставить в покои Михаила Романа Диогена, которого юный император обнял и поцеловал. Затем позвали кесаря Иоанна, брата покойного Константина X Дуки — тому оставалось только смириться перед фактом и... напиться. 1 января 1068 г. у Византии появился новый император, Роман IV Диоген[53].
Это был очень удачный выбор — искусный полководец, настоящий рыцарь, могучий и поразительно храбрый, благородный и мужественный, он представлял собой настоящий образец римского героя[54]. Император был весьма решительным человеком. А потому, обладая сознанием высокой ответственности за решение государственных задач, хорошо понимая и любя военное дело, не стал откладывать на будущее время устранение тех проблем, которыми было полно Византийское государство[55].
Правда, царствование Романа IV было далеко не свободным — клерикальная партия во главе с кесарем Иоанном и Пселлом потребовала письменно закрепить права на трон сына Константина X Дуки; естественно, Евдокия, как мать, также была заинтересована в этом. Составили договор, согласно которому Диоген был обязан царствовать только с участием юных императоров Михаила, Андроника и Константина; и их имена писались в официальных документах рядом с именем Романа IV. Но неофициально над императором довлела клерикальная партия, искусно плетущая свои интриги. Пселл и кесарь Иоанн быстро привлекли на свою сторону царевичей Андроника и Константина, а также некоторых знаменитых военачальников, недовольных тем, что императрица Евдокия предпочла им Романа Диогена.
Как человек слова и твердых нравственных убеждений, Роман IV никоим образом не собирался посягать на права царевичей. Однако Пселл и кесарь Иоанн постоянно убеждали царицу, будто Диоген только и думает о том, как бы самостоятельно править Римским государством. Внутренняя борьба в царском дворце дошла до того, что император, не выдержав, отправил кесаря Иоанна в отставку в Вифинию. Разумеется, это событие тут же интерпретировали в глазах царицы, как очередное и явное подтверждение обоснованности всех возводимых на Романа IV обвинений[56].
52
56