Можно не сомневаться в том, что первоначально папа Иннокентий III не был расположен к царевичу Алексею Ангелу, за которого просил Филипп Швабский и его супруга. Во-первых, отношение апостолика к спорящим за королевский титул Германии лицам к тому времени коренным образом изменилось. Вдовствующая королева Констанция признала протекторат папы над Сицилией и своим малолетним сыном Фридрихом II. Оттон IV Брауншвейгский не стал возражать против принятия Иннокентием III в свои владения всей Северной Италии, никак не отреагировав на заключенный Римом Нейсский конкордат и уступив папе Равеннский экзархат, Пентаполис, герцогство Сполетто, а также Тосканскую и Анконскую марку. Остался лишь Филипп Швабский, не желавший разменивать вожделенный титул на земли, которого папа в 1201 г. отлучил от Церкви. И хотя это почти никак не проявилось вовне, обращаться в такой ситуации к папе за помощью королю явно было не с руки. А, во-вторых, Иннокентий III прекрасно понимал, что в случае фронтального противостояния с византийцами Крестовый поход далеко не продвинется, и его мечта — вернуть Иерусалим под сень креста — не сбудется.
Но вскоре все резко изменилось. Началось с того, что отношения Рима с императором Алексеем III Ангелом окончательно расстроились. Еще в ноябре 1199 г. апостолик был вынужден подвергнуть критике Византийского царя за нежелание помочь крестоносцам в грядущем походе. Он предупредил василевса, что его небрежение навлечет на него же гнев Божий. На что Алексей III ответил, что Римский император, каковым он является, стоот выше папской власти (!) и вовсе не обязан действовать по директивам Апостольской кафедры. Разве можно было говорить такие слова автору доктрины «Двух мечей», полагавшему, что Римский епископ подобен Солнцу, а император — Луне: весьма наглядное сравнение, позволяющее даже неразвитому уму понять, чей сан выше?!
Тем не менее, смирив свой гнев (и не забыв нанесенной ему обиды), папа ответил: «Вашему величеству известно, насколько смогли мы своим письмом обратить ко благу Ваше императорское величество. Выражаем надежду, что Вы помните наш совет относительно надлежащего образа действий, а мы со своей стороны помним, что призывали Вас не менее к единению Церквей и оказанию помощи Иерусалиму. Да направит Ваш разум Тот, кто в Своей руке держит сердца и души земных властителей, чтобы Вы последовали нашим советам и рекомендациям и стали действовать так, чтобы заслуженно стяжать славу имени Господню, пользу всему христианству и спасение собственной душе»[980].
Увы, Византийский император не сделал никаких выводов для себя из письма Римского епископа. И в таких условиях замена Алексея III его племянником, целиком и полностью обязанным своим царством Римской кафедре, показалась Иннокентию III не столь уж нелепой идеей. Отсюда был всего один шаг до признания Константинопольским патриархом властных прерогатив Римского понтифика. Но для этого нужно было резко скорректировать путь движения пилигримов, что открыто санкционировать Иннокентий III никогда бы не посмел. Поэтому Бонифаций озадачился вопросом: как сделать так, чтобы поход пошел по иному маршруту, но как бы сам собой, в силу внешних обстоятельств[981].
Однако маркграфу было далеко до Дандоло. Хитрый венецианец уже задумался над тем, как получить максимальную прибыль от всей этой истории. Конечно же, Алексею Ангелу и Бонифацию Монферратскому была обещана помощь, но в воцарении юноши дож видел только первый, а не конечный этап похода против Византии. А настоящая цель Дандоло заключалась в полном уничтожении ненавистного царства греков.
15 августа 1202 г. Дандоло собрал Совет, на котором предложил временно простить крестоносцам недостающие 34 тысячи марок, а пока использовать их в интересах Венеции, втайне направив на венгерский город Зару, который являлся торговым конкурентом Республики. Фактически после этого крестоносцы становились наемниками Венеции, пусть даже и на короткий срок. Таким способом венецианцы убивали сразу двух зайцев: чужими руками захватывали столь желанный для них венгерский город, «повязывая» крестоносцев кровью, и загоняли пилигримов в безвыходное положение. Из Зары для рыцарей-наемников единственный путь был не в Египет, а в Константинополь, поскольку другого способа обеспечить себя продовольствием для латинян просто не существовало. Конечно, если сами венецианцы в нужное время объявят крестоносцам, что не в состоянии более выступать в роли их агента по снабжению или потребуют уплаты суммы оставшегося долга. Разумеется, это была тайна за семью печатями, которую никто на Совете разглашать не собирался. Знал ли Бонифаций Монферратский о том, что до Константинополя крестоносцам уготована роль захватчиков Зары — достоверно неведомо. Скорее всего, и он был только частично посвящен в планы хитроумного дожа[982].