И действительно, вскоре мальчик при помощи противников Туркан-Хатун бежал в Рей (нынешний Тегеран), где был провозглашен Великим Сельджуком. В 1093 г. его армия разбила войско Туркан-Хатун, которая спустя год умерла. Вслед за ней умер и малолетний Махмуд, не переживший заболевание оспой. В Багдаде, куда прибыл Баркиярук, ничтожный по своей власти халиф, к смеху присутствующих эмиров, провозгласил того повелителем сельджуков. Эмиры, не стесняясь, издевались над малолетством и беспомощностью своего владыки, а тот обреченно вздыхал, не смея спросить со своих подданных[213].
Слабостью племянника решил воспользоваться Тутуш, втайне мечтавший о султанском титуле. Собрав силы, он отправился в поход на Хорасан, но его попытка оказалась неудачной, поскольку эмир Алеппо Ак-Сонкор решил оказать поддержку Баркияруку — разумеется, не из высоких побуждений: его мало увлекала перспектива распространения власти Тутуша на всю Сирию. Тот вернулся в свои владения, усилил армию и в 1094 г. разгромил объединенные силы Алеппо, Аль-Рухи и Мосула, предал смерти плененного его воинами Ак-Сонкора и вновь направился в Хорасан; на этот раз удачно. В течение нескольких месяцев Тутуш назывался султаном, пока армия Баркиярука не разбила его войска 26 февраля 1095 г. возле города Рей. Сам Тутуш погиб от меча одного из воинов покойного Ак-Сонкора, а его армия рассыпалась[214].
Нельзя, однако, сказать, что такое положение дел можно оценить как сугубо благоприятное для Византии. Да, раздоры в стане врага всегда полезны для другой стороны. С другой стороны, смесь различных правителей, обладавших сильными армиями, постоянно пополняемых туркменами и сельджуками из-за Каспия, обладавших безграничным тщеславием и жаждой наживы, не позволяла определить тот центр политической власти, с которым Комнин мог договориться о мире. Открытой войны с сельджуками вроде бы и не было, но боевые действия велись постоянно.
Но василевс довольно успешно отражал разрозненные атаки сельджуков. Узнав, что Никейский эмир строит большой флот, он направил против него свои боевые корабли и сухопутную армию, командование которой поручил полководцу Татикию, этническому турку, воспитанному в Византии. В результате дерзкой операции византийцы сумели сжечь турецкие суда на стоянке, а в сухопутном сражении Татикий нанес мусульманам тяжелое поражение. После этого Абуль-Касим срочно запросил мира, против чего, конечно, не возражал Комнин[215].
Но кроме турок и норманнов в 1084 г. активизировались печенеги, очень серьезно угрожавшие Балканам. Ситуация осложнялась тем, что в это же время (случайно?) в этом же регионе восстали старые недруги Церкви и императорской власти, павликиане и богомилы. В свое время, переселяя павликиан из Сирии на Балканы, византийское правительство надеялось, что сектанты одумаются и вернутся в лоно Церкви, но этого не произошло. Более того, павликиане чрезвычайно распространились в Болгарии, где приняли наименование «богомилы» — по имени своего вождя попа Богомила. Из Болгарии эта ересь перекинулась в Сербию, а оттуда в Западную Европу, где ее последователи стали известны под именами «катаров», «альбигойцев», «побликан» и «патаренов»[216].
Для полноты картины напомним, что богомильство как ересь имело своим источником манихейство, павликианство и мессалианство; а их основное учение излагалось в «Ивановом Евангелии, или Тайной книге». Согласно богомильским «догматам», довольно схематично и наивно излагавшим древнюю историю, мир дуалистичен, т.е. пребывает в постоянной борьбе добра и зла. Они полагали, что тело человека создано дьяволом, а душа — Богом. Святый Дух действует на души людей таким образом, что те никогда не умирают, но переселяются в Царствие Небесное. Однако не все, а лишь избранные. Естественно, к числу этих «избранных» богомилы относили исключительно себя. Они не признавали Церкви, молитв (кроме «Отче наш»), церковный брак и святых, не почитали Креста Христова и святых икон. Моисея богомилы считали слугой дьявола и вообще отрицали Ветхий Завет. В контексте социально-политической жизни богомилы отвергали любую власть (включая Римского императора) и богатство и считали своим идеалом общество, где все члены имеют равные имущественные права[217].