Придя к указанному выше умозрительному — пока ещё — выводу, св. Константин удостоился, по его собственным словам, Божьего знамения в виде креста с надписью «Сим побеждай!». Как следует из описания Евсевия, по-видимому, василевс не придал этому большого значения. Но ночью ему явился Сам Христос, повелевший сшить знамя, подобное виденному на небе, и употреблять его для защиты от врагов. Это был решительный перелом в сознании молодого царя. Как цельная натура, он сделал окончательный для себя выбор. История христианской Церкви получила первого, но очень деятельного своего защитника и сподвижника в лице представителя верховной власти Римской империи. Василевс не ограничился формальным следованием христианству, когда человек «на всякий случай» использует священные символы в качестве некоего тотема, должного наряду с языческими богами оберегать его — примеры такого религиозного «плюрализма» были вполне свойственны прежним римским императорам.
Святой Константин отдал своё сердце Христу сразу и целиком. С похвальной ревностью василевс принялся познавать первоосновы христианства. Перед походом он не просто предложил служить при себе иереям-христианам, но и сам начал изучать Святое Писание. После этого св. Константин считал подготовку к походу практически завершённой в духовном отношении[46].
Молодой христианский василевс не ошибся в своих надеждах. Богатства благодати, щедро изливаемые по силе веры на него Богом, компенсировали ту разницу в силах, которая объективно должна была предопределить печальные для св. Константина результаты компании. В реальной войне решает не только дух войска, но и стратегические, объективные факторы, включая, конечно, численность и вооружение армии. Однако Господь, давший в руки св. Константина судьбу христианской Церкви, явил множество знамений, должных успокоить и ободрить царя, вселить в него уверенность в задуманных начинаниях.
Как повествуют исследователи, соотношение сил было явно не в пользу будущего единовластного христианского императора Рима.
Ядром армии Макценция являлась тяжёлая, закованная в броню азиатская кавалерия, сметавшая всё на своём пути, и обновлённая преторианская гвардия — элитные войска Империи, которая вместе с остальными подразделениями насчитывала около 80 тыс. человек. Ещё 40 тыс. воинов были набраны из воинственных племен Северной Африки, и их боеспособность нельзя было преуменьшать. В случае необходимости Макценций мог мобилизовать в короткий срок ещё почти 70 тыс. солдат. В целом под его рукой состояло около 180–190 тыс. человек, тщательно экипированных и хорошо вооружённых.
Святой Константин располагал куда более скромными силами — не более 100 тыс. бойцов, из которых почти половина несла гарнизонную службу в Британии и на Рейне. Только 40 тыс. легионеров могли использоваться св. Константином в оперативных целях. Но это были истинные бойцы, дисциплинированные и организованные, прошедшие со своим полководцем многие войны, ветераны сражений, беспредельно преданные ему[47]. Впрочем, при всех сопутствующих обстоятельствах этого было недостаточно для успеха в этой тяжёлой войне.
Всё было против св. Константина, победа его казалась невероятной. Тем не менее, немного забежим вперёд, невозможное стало возможным. По словам историков, самому Ганнибалу или Юлию Цезарю никогда так не везло, как св. Константину. Его решения были будто продиктованы свыше, а глаза противников словно застлала темнота неведения. Действия василевса поражали своей гениальностью и остротой, любые его распоряжения были своевременны и точны. Напротив, Макценций будто добровольно делал всё для того, чтобы проиграть эту долгожданную для себя войну. Он распылил основные силы, восстановил против себя Рим и самоуверенно выжидал противника, видимо, абсолютно убеждённый в неизбежности своей победы. Войско св. Константина было сковано одной волей, могучим кулаком; Макценций выставил навстречу ему раскатанное по столу тесто, кусками бросая его в наступающего противника.
Всё это можно было бы отнести на естественный ход вещей, если бы Макценций являлся неопытным юнцом. Но он был далеко не начинающий военачальник, и окружали его боевые полководцы, совсем недавно без труда справившиеся с Севером и Галерием. Впрочем, св. Константин и его сторонники сами открыто признавали, что на их стороне была Сверхъестественная Сила. «Они всегда говорили, что это была особая, исключительная удача, ниспосланная свыше, намного превосходящая обычное человеческое везение. То был перст Божий»[48].