Повторимся — не вполне благочестивое отношение к иконам, обожествление святых икон встречалось часто. Даже позднее, когда многие языческие злоупотребления в иконопочитании были уже развеяны, осмеяны и забыты, св. Феодор Студит хвалил одного вельможу, который икону великомученика Дмитрия признал крестным отцом своего сына (!). И нет ничего удивительного в том, что многие клирики выступали с критикой иконопочитания, нередко переходя границы разумного и отрицая сами иконы как объекты христианского поклонения. Заблуждение ополчилось на ложь, а в результате восстало на истину. Так рождалось иконоборчество. Впоследствии, когда успех одной партии сменялся удачей их противников, а религиозная догматика уступила место политическим соображениям, иконоборчество начнет ассоциироваться с византийской национальной идеей и станет символом патриотизма. В свою очередь почитание икон отождествилось с предательством интересов Империи в угоду универсализма Римской курии. Как следствие, религиозный спор отягощился множеством наносных обстоятельств, превративших его в клубок запутанных проблем.
Имели место и иные обстоятельства, которые небходимо учитывать. В частности, специфика, если можно так выразиться, новой ереси по сравнению с ранее появлявшимися заключалась в отсутствии какой-либо четко сформированной иконоборческой доктрины. Впрочем, и у сторонников иконопочитания не было прочной богословской позиции по существу вопроса. Только спустя многие десятилетия необходимые аргументы, собранные в единое богословское учение, были представлены на суд Церкви (VII Вселенский Собор). Как следствие, современники и позднейшие исследователи стали искать в иконоборчестве следы чуждых сознательных и тайных влияний.
Много говорилось об иудейской подоплеке иконоборчества, и вроде бы некоторые обстоятельства свидетельствуют в пользу этой версии. Действительно, известно о тесных контактах и добрых отношениях императора Льва III с Хазарским каганом и хазарами, среди которых активно миссионерствовали иудейские проповедники. Однако этот народ принял иудаизм гораздо позднее, и, помимо прочего, нельзя забывать, что в 723 г. Римский царь приказал принудительно крестить всех евреев и монтанистов, причем эта деятельность приняла масштабный характер[58]. Едва ли это событие позволяет аргументированно говорить о симпатиях Льва III к евреям и иудейству как таковому.
Согласно другой гипотезе, иконоборчество возникло либо в результате мусульманского влияния, либо специально для того, чтобы облегчить для арабов переход из ислама в христианство. Однако довод, приводимый в этом случае, носит умозрительный характер: едва ли этот мотив был способен произвести переворот в сознании людей той эпохи. Как известно, мусульманство совершенно непримиримо относится не только к священным изображениям, которые оно отвергает в духе известного ветхозаветного запрета на изображение Бога, но отрицает также любые обыкновенные изображения людей и живых существ. Поэтому, отложив в сторону мысли о толерантном отношении к христианам, незадолго до появления иконоборчества в Римской империи мусульмане начали повсеместно уничтожать изображения Бога и лики святых угодников в православных храмах.
Возможно, это событие и стало причиной того, что иконоборчество императора Льва III связали с арабским истреблением икон, объединив эти акции внутренней связью, — в данном случае, искусственной и надуманной. Простые факты опровергают это предположение: иконоборчество в Византии появилось, как явление государственной политики, едва ли не раньше, чем на Востоке, у арабов. Согласно сохранившимся свидетельствам, некий иудей пришел к халифу и «пророчествовал», что тот будет владычествовать над арабами 40 лет, если истребит все иконы в христианских храмах. Халиф согласился, издал соответствующие распоряжения, но в этом же году умер. Как видно из последующего текста летописи, его гонения против икон не приняли масштабных очертаний[59].
Таким образом, не отрицая этих событий (гонений при халифе Йазиде и иконоборчество при Льве III), едва ли можно связать их воедино как звенья одной цепи. Как справедливо заметил один исследователь, все истории, собранные последующими иконопочитателями, о том, почему и в силу каких обстоятельств Лев Исавр перешел к иконоборчеству, являются плоскими и вульгарными анекдотами, должными показать всем мнимое ничтожество великого человека[60].
58
60