Но именно такого царя искал для себя старый интриган евнух Иоанн Орфанотроф. Правда, его мысли были гораздо более амбициозные, чем просто статус «серого кардинала» при царской особе. Заветной мечтой Орфанотрофа было стать Константинопольским патриархом, и он попытался, что называется, с ходу реализовать ее. Конечно, такой пост при слабом царе и явно сформировавшейся тенденции «византийского папизма» давал евнуху почти безграничную власть в Римской империи. К патриарху Алексею III Студиту явились епископы — посланники Орфанотрофа и начали с ним переговоры о добровольном оставлении архиерейского престола столицы. В качестве «канонического» довода они сослались на нарушение процедуры его назначения патриархом — не решением Собора епископов, а велением императора Василия II Болгаробойцы. Нечего и говорить, что никаких канонов Студит не нарушил, и процедура его хиротонии полностью соответствовала канонической практике Византийской империи. Это он и ответил «переговорщикам», а потом добавил, что если его избрание признают незаконным, то пусть низложат одновременно с этим всех митрополитов, поставленных им за 11 лет управления Восточной Церковью, и анафематствуют трех императоров (!), коронованных им на царство. Если Орфанотроф готов пойти на это, не без иронии заметил патриарх, то он, конечно, сам оставит престол. Разумеется, на такое евнух пойти не осмелился[757].
Впрочем, если он что-то и потерял в реальных полномочиях, то немного. Уже в первые дни нового царства он был почтен василевсом титулом синкелла и полностью сосредоточил все нити управления Римским государством в своих руках. Человек глубоко циничный и властолюбивый, он сохранил в душе единственное доброе чувство — к своим родным, которых во множестве начал устраивать на самые высокие должности. Плебеи по духу и образованию, высокопоставленные нувориши устроили настоящий грабеж, беззастенчиво забирая все, что им нравилось. К чести Михаила IV, он очень остро воспринял такие факты. И когда отдельные сановники каким-то образом умудрялись докладывать ему о злоупотреблениях, миновав защитные барьеры Иоанна Орфанотрофа, которыми тот окружил царя, василевс не оставался безучастным. В такие минуты император горячился, высказывал брату и родственникам много нелицеприятного, но затем евнух успокаивал василевса, убеждал, будто подобные случаи более не повторятся, и Михаил IV сникал[758].
Правда была забыта, государством управлял евнух, а финансовые злоупотребления со стороны чиновничества вызвали множество местных волнений, особенно в византийской части Сирии, подавлявшиеся войсками с невиданной жестокостью[759]. Конечно, это никак не могло поднять престиж Пафлагона в народе. Скорые события подтвердили опасения византийцев о недостатке талантов у Пафлагона. Не остался для них сокрытым и тот факт, что царь не управляет Римской империей самодержавно. И в самые блестящие события неизменно вкрадывались детали, свидетельствующие о бессилии и зависимости царя от чужой воли.
Так, в 1034 г. по совету Орфанотрофа василевс решил овладеть Сицилией, воспользовавшись разладом между островными сарацинами и Египетскими Фатимидами, вассалами которых ранее состояли. И несколько рядовых побед греческой армии в течение 2–3 лет показали всю серьезность стремлений Михаила IV. А в 1038 г. полководец Георгий Маниак, ставший на короткое время стратигом Италии, собрал большое войско, куда вошел отряд норманнских наемников, и вместе с флотом под командованием зятя царя Стефана взял штурмом Мессину. Сильное арабское войско, пришедшее на помощь единоверцам из Африки, было наголову разбито византийским полководцем при Ремате, и уже большая часть Сицилии оказалась в руках греков. Арабы собрали новую армию, но и она была разгромлена византийцами при Драгине.
Оставалось только добить врага, после чего Сицилию вновь можно было назвать «византийской». Но Стефан оказался настолько неискусен, что дал возможность остаткам разбитой арабской армии бежать в Африку. В гневе Маниак высказал тому претензии, военачальник высокомерно ответил — плебей аристократу, и Георгий, не удержавшись, ударил заносчивого наглеца по лицу. Стефан тотчас написал донос Иоанну Орфанотрофу, будто бы Маниак пытается захватить власть. В покои больного императора вбежали все родственники Пафлагонцы, скорбя и стеная по поводу опасностей, угрожавших им при удачной попытке сменить держателя власти, и василевс не устоял. В результате Георгий был отозван в столицу, Стефан сделался правителем Сицилии и в скором времени растерял все приобретения римского оружия. Обычно лучшие представители Македонской династии всегда отделяли личные интересы и обиды от государственных проблем, но Михаил IV этого сделать не сумел.
757