В первые дни всем казалось, что Михаил Калафат выполнит свои обещания: он раболепствовал перед Зоей, величал ее «моя царица», «моя госпожа», но вскоре отставил в сторону ненужный более «политес». Крайне амбициозный, Михаил V решил сделать то, на что не решался даже Орфанотроф, — создать собственную династию и окончательно удалить представителей Македонского дома от власти. Он был молод, имел жену и вполне обоснованно полагал, что сумеет родить наследника царского трона, своего наследника.
Правда, для этого нужно было найти для себя опору в общественных кругах. Аристократия, шокированная его появлением в царском платье, ни при каких обстоятельствах не могла стать союзником самозванца, которого считала узурпатором. Зато оставался простой народ, чье признание Калафат решил приобрести довольно простыми средствами. Неглупый и достаточно хорошо ориентирующийся в государственных делах, Михаил V прекрасно понимал, какое недовольство вызвала в широких массах политика Пафлагонцев, обиравших население. И неожиданно для всех василевс провозгласил себя защитником закона и прав римских граждан.
Вскоре после воцарения он выпустил из тюрем всех аристократов, кого туда ранее направил Иоанн Орфанотроф, хотя ранее конфискованное у них имущество не вернул. Затем Калафат освободил Константина Далассина, но тут же приказал постричь того в монахи — для пущей безопасности своей власти. Он отменил непопулярные финансовые налоги и сам часто заседал в суде, неизменно решая дела в пользу простых граждан. Популярность узурпатора в народе быстро росла: ремесленники и купцы души не чаяли в новом царе, защищавшем их интересы нередко в ущерб родовитой аристократии. Когда император проезжал по столице, его бурно приветствовали толпы народа. Впрочем, зная переменчивость настроений толпы, Калафат озаботился создать при себе отряд из иностранных телохранителей, предоставив тем ранее невиданные почести и льготы.
Исправляя ошибки предыдущего правления, Калафат вернул из ссылки Георгия Маниака и отправил в Италию, где положение византийцев в последние годы резко осложнилось. Тот нанес врагам тяжелое поражение в апреле 1042 г. при Драгине, и всем казалось, что положение дел в Римской империи скоро поправится[776]. Следует сказать, что наступление византийской армии в Италии произвело страшное впечатление на современников. Солдаты, а в массе своей они были наемники, не щадили никого на своем пути, сжигая города и убивая даже монахов и монахинь. Города Монополи, Матера и Джовинаццо срочно запросили о пощаде. И если бы не последующие события в Константинополе, византийцы имели все основания восстановить свое положение на полуострове[777].
Одновременно с этим Михаил V начал постепенно, но публично отставлять своих родственников от должностей. Надо сказать, Калафат, в отличие от Иоанна Орфанотрофа, совершенно не заботился о своей родне — его интересовала лишь собственная участь. Кровная близость казалась ему «детской игрушкой», и, по словам современника, он ничуть бы не расстроился, если бы вдруг всех его родственников накрыло морской волной[778]. Затем настал черед самого Орфанотрофа. Первоначально Калафат осторожно начал возражать дяде на заседаниях синклита, а затем, обвинив во всех грехах, сослал на удаленный остров, где тот и скончался в 1043 г. Вслед за ним на алтарь победы были принесены оставшиеся родственники из семьи Пафлагонов: их безжалостно оскопляли и ссылали. Исключение составил лишь дядя Михаила Калафата Константин, которому он пожаловал титул новеллисима — тот всегда и во всем поддерживал своего племянника[779].
779