Надо сказать, что помимо Клюнийской обители на Западе существовал еще один центр реформации, в Лорене. Лорентийцы также горячо выступали против симонии, требовали ввести целибат священства и укрепить церковную дисциплину. Однако они связывали свои надежды с институтом епископата, в то время как клюнийцы являлись записными «папистами». Объяснение заключается в том, что вследствие своего ригоризма братья из Клюни постоянно вступали в конфликт с местными аристократами, находя в то же время покровительство в Риме. Очевидно, укрепление авторитета Апостольской кафедры являлось для клюнийцев жизненно необходимым[832].
Эта связь еще более окрепла после 1024 г., когда клюнийцы обеспечили себе право независимости от местного епископа и, следовательно, от светской власти и добились права избирать своего аббата самостоятельно. Вскоре дисциплинированные и благочестивые клюнийцы создали нечто вроде монашеской республики[833].
Григорий и его сторонники искренне утверждали превосходство священства над царством, и вскоре им представилась возможность воплотить свои идеалы в земной действительности. Когда скончался Дамасий II, вновь по инициативе императора Генриха III Вормский рейхстаг назначил уже папой упоминавшегося Бруно, его двоюродного брата, высокого, рыжеволосого и мощного эльзасца, принимавшего активное участие в одном из карательных походов императора в Италии. Впрочем, военные подвиги были не единственным известным делом его рук. Повсеместно ходили рассказы о том, как Бруно, уже в качестве епископа, пригревал в своем доме бедняков, страдающих заразой, которым он предоставлял свою постель.
Однако Григорий Гильдебранд посоветовал тому отказаться от триары, полученной из рук светской власти, и подождать канонического избрания народом Рима и клиром; Бруно согласился. Друзья вдвоем добрались до Вечного города, население которого с радостью приняло Бруно и признало его новым Римским понтификом Львом IX (1049–1054). Как рассказывали современники, по дороге в Рим он слышал голоса Ангелов, поющих в вышине: «Говорит Господь: Я думаю о мире, а не о разрушении, обратитесь ко Мне с молитвой, и Я услышу вас из плена ото всех мест»[834].
Конечно, Генрих III обиделся таким пренебрежением со стороны родственника, которому он сделал блестящую карьеру, но отнес этот поступок к личной скромности апостолика и простил его. Нелегкая доля ожидала нового Римского епископа. Симония достигла совершенно неприличных размеров, и высшие церковные должности открыто выставлялись на продажу, как товар на аукционе. Запрет на браки (целибат) практически не действовал, и хотя священники не могли официально жениться на своих сожительницах, это обстоятельство вовсе не препятствовало им продолжать внебрачные связи и плодить детей. Церковная десятина почти не уплачивалась, и общины нищенствовали. Иными словами, положение папства было таково, что ввиду полного истощения казны Лев IX даже собирался продать свое облачение, чтобы содержать скромный аппарат церковных чиновников. Только неожиданное приношение из Беневента удержало его от этого поступка и вообще от постыдного бегства в Германию[835].
С первого же дня Гильдебранд стал первым помощником папы, субдиаконом, и главой нового реформаторского движения, названного впоследствии «Клюнийская реформа»[836]. В свою очередь, его первым товарищем, умершим за год до понтификата Гильдебранда, стал Петр Дамиани, для которого брак священников был просто ненавистен. Вскоре он написал и представил на суд папы книгу против брака с характерным названием «Книга о Гомморе». Очень любопытен тот факт, что как спасение самого института папства, так и «Клюнийская реформа» обязаны соответственно стремлению Западных императоров к той группе клириков, которые не имели к Риму и Италии никакого отношения. В частности, папа Лев IX, этнический германец, долгое время являлся епископом в Лотарингии, его помощники также пришли из Германии или Бургундии. В отличие от римской аристократии эти реформаторы стремились сделать папство независимым от Кресценциев или Тускулани — двух наиболее могущественных итальянских семей, регулярно определявших кандидатуру следующего понтифика, и придать папству интернациональные, поистине вселенские, кафолические черты. Сами кардиналы стали рассматриваться как непосредственные помощники понтифика, проводники его политики, и папа Лев IX постарался сделать так, чтобы лишь незначительная часть кардиналов имела римские корни[837].
832
833
835
837