Но тот почувствовал перемену в настроениях своего названого брата и резко смягчил свою позицию — очевидно, что все же некоторые сановники донесли ему о подозрениях царя. Патриарх начал проявлять подобострастие и даже пообещал василевсу узаконить брак и статус наследника, хотя против этого открыто возражал митрополит Лаодикийский Епифаний. Более того, патриарх начал добровольно докладывать императору о тайных разговорах, происходящих среди епископов и митрополитов, и всячески ему угождал[139]. Не могут не вызывать умиления картины, когда при встречах патриарх предсказывал царю рождение мальчика и уверял в благополучном исходе всех его пожеланий[140]. А когда наступило время родов (сентябрь 905 г.), архиерей вместе со всем клиром молился о благополучном разрешении Зои от бремени. Примечательно, что при рождении Константина Порфирородного на небе появилась яркая комета, после этого 40 дней испускавшая лучи, и все решили, что родился новый василевс, царствие которого будет успешным[141].
Здесь-то и проявилось все коварство Мистика — патриарх подтвердил свое обещание крестить новорожденного Константина, будущего императора Рима, как царевича, но при том обязательном условии, что царь расстанется с Зоей (!). Лев Мудрый слишком поздно понял, в какую попался ловушку: в данный момент времени только патриарх мог в привычных для византийцев формах признать Константина законным сыном и наследником императора, и потому никакое административное насилие в отношении него, включая отставку, ничего бы не дало. Начались тайные переговоры, и в конце концов Мистик вырвал у Льва клятву выгнать Зою из дворца и навсегда прекратить с ней связь. Лишь в январе 906 г. младенец, восприемниками которого стали император Александр и духовник царя Евфимий, был крещен патриархом в царской купели.
И тут Лев вернул Мистику долг: буквально через три дня Зоя была публично введена императором во дворец. Патриарх негодовал, но ничего поделать не мог. В отместку он заявил царю, что никогда не повенчает их с Зоей — она останется конкубиной, сожительницей, и никогда не станет императрицей. Поняв, что мирно уладить отношения с Мистиком не удастся, император в день Пасхи 906 г. поручил придворному пресвитеру Фоме совершить Таинство, и сам возложил на голову жены императорскую диадему. После говорили, что Лев Мудрый был для Зои «и муж, и архиерей»[142].
Долгие месяцы прошли в бесконечных спорах между архиереем и царем: Мистик все пытался убедить Льва Мудрого отказаться от Зои и дезавуировать свой брак, но император был непреклонен. Понятно, что предложение архиерея было неприемлемо для Льва Мудрого. Если мать Константина не признана законной женой императора, то при желании и права маленького сына на престол могли быть с легкостью отклонены, как незаконнорожденного царевича[143]. Царь понимал, что едва ли Мистика смущают канонические основания его брака и что на самом деле архиерей ведет свою почти беспроигрышную политическую игру. На кону стоял вопрос о власти, причем в различных аспектах. В первую очередь, кто является властителем Римской империи — царь или патриарх. Во вторую — кто станет императором. Понятно, что оба вопроса были взаимосвязаны: личности конкретных императоров и патриархов много значили для формирования устойчивой политической тенденции в Византии. При одном развитии событий столичный архиерей мог стать лицом, властвующим над Константином, когда тому придет время взять власть в свои руки. При другом сценарии Николай Мистик оказывал большую услугу брату царя Александру, отказываясь венчать после смерти Льва Мудрого его наследника на царство и передав власть тому, кто еще Василием Македонянином признан соимператором.
Следует учесть и правовую подоплеку событий, о которой много говорили позднее. В принципе вопрос о каноничности четвертого брака не был к тому времени решен со всей непреклонностью церковных и государственных законов. До св. Юстиниана I Великого и много позже четвертые браки разрешались мужчинам, и только императрица св. Ирина в 800 г. запретила третий брак, не говоря уже о последующих. Император Василий I Македонянин также в «Прохироне» посчитал четвертый брак неблагочестивым, обязав накладывать епитимию и на брачующихся в третий раз. Наконец, сам Лев VI Мудрый в одном из своих недавних законов осуждал третий брак, и теперь сам шел наперекор собственному же узаконению. Но на Западе третий и четвертый браки не считались предосудительными, и данное обстоятельство в условиях все еще единой Кафолической Церкви и только складывающейся практики на этот счет даровало императору надежду на счастливое разрешение своего вопроса.
141
Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Лев VI. Глава 23. C. 230.