Оставался актуальным вопрос — кто должен стать преемником св. Фотия, но и здесь затруднений не встретилось: император не упускал из виду фигуру низвергнутого патриарха св. Игнатия, за которого ранее бесперспективно заступался Римский епископ Николай I. Поскольку понтифик не признал каноничным низвержение св. Игнатия, казалось совершенно естественным вернуть того на столичный престол и тем самым пойти навстречу апостолику. Этот шаг казался правильным и с тем учетом, что «друг монахов» пользовался большим авторитетом среди рядовых византийцев. Патриарх из царского рода, ярый противник иконоборцев, благочестивый страдалец — все эти качества не могли не привлекать к нему простых христиан. Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что для многих, очень многих византийцев св. Игнатий ассоциировался с императрицей св. Феодорой, а св. Фотий — с малопопулярным императором Михаилом III[20].
Через два месяца после удаления св. Фотия в монастырь Сретения, что располагался на берегу Босфора, император и св. Игнатий, восстановленный в патриаршем достоинстве царем, направили письмо папе Николаю I, которого к тому времени уже сменил папа Адриан II (867–872). Македонянин уведомлял понтифика, что крайне обеспокоен состоянием Восточной Церкви и потому решил лечить ее. «Одну часть врачевания», по выражению царя, он уже совершил — имелось в виду удаление св. Фотия, «прегрешившего против истины и Рима». Теперь осталось уврачевать другую сторону: император напрямую предлагал папе поддержать восстановление св. Игнатия и организовать суд над епископами, поставленными бывшим патриархом.
Если послание императора не выходило за рамки традиционной вежливости, то письмо св. Игнатия поражало позицией, какую тот занял. Патриарх с начала письма именовал понтифика «единственным врачом в Церкви», которому принадлежит исключительная власть, как преемнику апостола Петра. Дальнейшее содержание письма выглядит откровенной капитуляцией — все, за что боролся св. Фотий, было отдано без боя и с немалыми унижениями. «Того, кто противозаконно присвоил себе не принадлежащее ему, кто похитил чужое достояние, кто, подобно вору, не в дверь, а в окно проник в овчарню, — писал о св. Фотии новый патриарх, — того твоя святость, папа, через мощное вмешательство твоей первосвященнической и апостольской власти, отсекла от общего тела Церкви, и подражая ревности главы апостолов, приговором твоих могущественных слов умертвила. А нас, претерпевших тяжкую несправедливость, ты, в силу твоей строгой справедливости и твоей братской любви, удостоил твоего праведного суда, возвратил нас нашей Церкви и нашей кафедре»[21].
Хотя эти письма были настоящим елеем для сердца апостолика, Рим довольно долго хранил молчание. И дело заключалось не только в желании лишний раз подчеркнуть таким способом статус папы — просто Адриан II решил созвать Собор на Западе для заочного осуждения св. Фотия. Можно было, конечно, ограничиться и старым поводом, но нашлась новая причина — в 868 г. св. Фотий разослал окружное послание всем восточным архиереям, в котором жестоко критиковал Filioque, опресноки, субботний пост и другие римские нововведения[22]. Конечно, Собор осудил свергнутого Константинопольского архиерея: всем было ясно, что это — дело техники.
Только летом 869 г. в Константинополь прибыли три папских легата — епископы Донат и Стефан и диакон Марин. Прибытие легатов происходило в обстановке большой торжественности: еще в Фессалониках их встречали спафарии, а затем от императора прислали 40 лошадей, серебряную утварь и большое количество прислуги. В субботу, 24 сентября 869 г., легаты прибыли в крепость Стронгил возле Константинополя, а наутро совершили парадный въезд в греческую столицу. Они имели несколько аудиенций у Римского царя и уведомили Василия I, что не допустят участия в предстоящем Соборе восточных епископов, заранее не подписавшихся под папской формулой («libellussatisfactionis»), которую они торжественно произнесут на первом заседании. Но эта атака по закреплению папской практики в качестве обязательной для Восточной Церкви тут же наткнулась на императора, который просто заявил, что прежде голосования нужно познакомиться с документом, переведя его на греческий язык. Латиняне уступили, и началась подготовка к намеченному Собору[23].