Почему наступил продолжительный перерыв в деятельности Мефодия, почему долго оставляли его в Риме, не давая ему свободы снова возвратиться к прерванному делу, этого нельзя объяснять желанием тормозить дело христианской миссии между славянами, как это часто высказывается в литературе. Чтобы не относить этого промедления исключительно к неискренности Римской Церкви, достаточно сослаться на происходившие тогда в Моравии политические смуты, которые довели эту страну до крайне бедственного состояния и служили препятствием к продолжению в ней миссионерской деятельности. Укажем на некоторые обстоятельства. Ростислав вообще не жил в мире с франкским государством, и деятельность солунских братьев служила для него средством организовать национальную Церковь без участия немецкого духовенства. Он заручился преданными ему людьми между служилыми мужами немецкого короля и завязал сношения с родственными соседними народами. Вместе с мораванами в 869 г. поднялись чехи, сербы лужицкие и бодричи. Во главе больших ополчений стали Ростислав и племянник его Святополк, союзники моравского князя напали на Баварию и Тюрингию. Немецкий король Людовик заболел и должен был поручить свое войско сыновьям Карломану и Карлу. Успех был, однако, на стороне немцев, которые прошли в глубь Моравии до самой столицы княжества, хорошо защищенного и оберегаемого Велеграда. Немцы отказались от осады и повернули назад, причем им нанесено было славянами несколько поражений в малой войне. Когда было заключено наконец перемирие, начались внутренние смуты в Моравии. Ближайший сосед Ростислава, Карломан, носивший звание герцога Баварии и маркграфа Восточной марки, всех более заинтересованный в ослаблении Моравии, вошел в тайные сношения с племянником Ростислава Святополком и подговорил его свергнуть дядю с престола. Таким образом в 870 г. моравский князь был лишен власти и выдан Карломану, которым он был ослеплен и заключен в монастырь. На место его стал Святополк, но союзник его Карломан стремился к тому, чтобы сделать Моравию зависимой областью и лишить Святополка самостоятельности. Следствием этого были новые смуты, которыми воспользовался Карломан, завладел Моравией и разграбил государственную казну и княжеские сокровища в Велеграде (7). Изложенные обстоятельства вполне объясняют, почему славянским просветителям нельзя было возвратиться в Моравию, которая все это время была жертвой войны и внутренней смуты; притом же и сам Ростислав, при котором начато было дело просвещения Моравии, потерял власть, племянник же его имел совсем иные взгляды на дело Кирилла и Мефодия. С другой стороны, нужно принять в соображение и формальные трудности, которые соединялись с вопросом о продолжении проповеднической деятельности между славянами.
Со времени вступления солунских братьев в сношения с Римом начатое ими дело становилось, вследствие благожелательного к нему отношения Римского престола, предприятием собственно Римской или во всяком случае Западной Церкви. Но для присвоения его Западной Церкви в том особенном, боевом относительно Константинопольского патриархата смысле, какой установился на практике к 869–870 гг., необходимо было считаться с тогдашним реальным положением политических влияний на Балканском полуострове и в особенности с церковными притязаниями как специально Римской, так в частности Германской Церкви. Уже и Моравия, хотя она не успела еще в занимающее нас время войти непосредственно в сферу политического влияния Западной империи, в церковном смысле составляла принадлежность немецкого епархиального церковного управления, как это по крайней мере доказывали в IX в. немецкие епископы. Тем более строго ставились церковные притязания в тех областях, где сделаны были уже некоторые реальные завоевания со стороны латинского духовенства и где были начатки церковной организации. Итак, в Моравии пока не было места для деятельности св. Мефодия, да и в другой стране могли встретиться препятствия формального характера.
Наступил очень важный момент, когда папа решился дать св. Мефодию другое назначение и вместе с тем открыть ему широкую перспективу. Только жизнеописателем Кирилла отмечена подробность, что свв. братья на пути в Рим посетили паннонского князя Коцела, имевшего свое пребывание в Мосбурге близ Балатонского озера. Теперь в 870 г. этот самый князь обратился к папе с просьбой прислать ему Мефодия для проповеди и для устройства богослужения на славянском языке. Как бы ни было само по себе малозначительно это обстоятельство в жизни св. Мефодия, но оно выдвинуло его на высокую, можно сказать, мировую роль и придало политический характер всему просветительному делу. Коцел, приняв с честию проповедника, выразил неудовольствие, что папа не дал Мефодию духовного авторитета и не посвятил его в епископский сан, каковой давал бы ему каноническое право самостоятельно управлять всей областью Коцела. Его настойчивое ходатайство было принято во внимание, и в следующем году Мефодий был посвящен в архиепископы Моравии и Паннонии. Это и было громадным политическим и церковным делом, на которое Римская Церковь могла решиться не скоро и не без всестороннего обсуждения предпринимаемого шага. Как бы ни судить о мотивах, вызвавших Рим на эту уступку, историк не может не признать, что учреждением архиепископии, объединявшей в церковном управлении большинство южных славян единством церковной власти и богослужебного языка, создавалась основа для церковной особности славянского мира и что от этого церковно-административного акта получает исходную силу кирилло-мефодиевский вопрос.