Ираклий оставался в Ганзаке до 8 апреля и, т. к. переговоры с Сироем обещали прийти к желательному концу, возложил дальнейшее ведение дела на своего брата Феодора и решился возвратиться в Константинополь. Возвращение императора в столицу было большим народным торжеством. Первоначальная встреча происходила во дворце Иерии, на азиатской стороне Босфора, близ нынешнего Кадикея, где была трогательная встреча отца с сыном-регентом1J. Триумфальный вход в Константинополь происходил через Золотые ворота по Месе до церкви св. Софии.
Персидская война составляет крупную эпоху в истории Византии. Персидской монархии нанесен был непоправимый удар; образовались в мировой политике или совсем свободные, или слабо замещенные позиции, которые Византийское государство не успело за собой укрепить. Сирия и Палестина, Египет и все области, недавно перешедшие под власть Персии, возвратились к Византии, но она не обладала достаточной силой ассимиляции и не возвысилась до широких мировых задач, которые предстояли ей Узкий национализм и религиозная исключительность, настаивавшая на признании единой догмы и жестоко преследовавшая за различия в религиозных верованиях, помешали Византии исполнить широкую политическую и религиозную миссию и открыли на Востоке свободный путь для распространения магометанства.
Церковное предание соединяет с обстоятельствами походов Ираклия в Персию следующие два празднества, соблюдающиеся доселе в практике Восточной Церкви; это, во-первых, акафист Богородице «Взбранной воеводе» и, во-вторых, Воздвижение Креста. Уже из этого можно вывести заключение о той глубине религиозного чувства, которое лежало как в основе веденной Ираклием персидской войны, так и в настроении современного общества.
Глава IV
Преемники Ираклия
Седьмое столетие вообще принадлежит к наименее освещенным историей эпохам средних веков. Это нельзя объяснять ни незначительностью происходивших в то время событий, ни отсутствием интереса к современным явлениям. Нет, в VII в. нарождались и частью развивались события громадной важности; достаточно указать на мусульманство, встряхнувшее весь тогдашний мир и давшее новое направление всемирной истории. Не было недостатка и в просвещенных лицах, которые понимали и могли оценить значение событий. Тем не менее, нужно признать существенным признаком времени утрату- идеалов, измельчание характеров и понижение талантливости в людях, которым выпадала руководящая роль в жизни… В VII в. выступают на сцену другие люди, отличающиеся от своих предшественников… Ясно, что мы имеем дело с переходной эпохой, в которую начинают иметь значительное влияние инородческие элементы, и что тогдашние государственные деятели не стояли на высоте задач, предстоявших к разрешению Византийской империи. Тем не менее, было бы ошибочно высказывать такое суждение о занимающей нас эпохе, что она не представляла в себе ни живых элементов последовательного развития, ни таких зачатков органической жизни, которые в будущем не дали бы зрелого плода. Конечно, и в это время происходил обмен начал, какими живет человечество; одни теряли обязательную силу, другие нарождались и приобретали авторитет; находясь, однако, перед общеизвестным фактом, состоящим в скудости исторического материала, мы должны попытаться проникнуть в психологию событий и объяснить те настроения, которыми создавались исторические факты.
Когда Ираклий принимал последние распоряжения в обеспечение престолонаследия, дела империи находились в полном расстройстве. В течение десяти лет, которые разделяют мир с Персией от смерти Ираклия (641), и при ближайших его преемниках на Востоке произошел громадный переворот, совершенно уничтоживший былое влияние и величие Византии. Театр героических подвигов Ираклия — Персия, исконные области империи на Востоке — Сирия и Палестина, наконец, Египет и часть островов были уже отторгнуты от Византии, морская власть на Средиземном море начинала переходить к арабам, словом произошел ряд событий громадной важности, совершенно изменивших взаимное положение исторических народов и государств. Для всего Востока и южноевропейских стран, как Италия, Франция, Испания, седьмое столетие напоминало бурную эпоху Великого переселения народов, и если внесенное арабами и славянами потрясение не сопровождалось теми же последствиями, что Великое переселение народов, то причина тому все же находится в относительной твердости военной организации империи, в новых началах, проведенных в гражданскую администрацию, наконец, в церковном устройстве христианской Церкви, которая нередко принимала на себя тяготы гражданского управления и восполняла слабость светской власти. Выставить все эти разнообразные элементы, указать их происхождение и роль в событиях составляет необходимую для нас задачу. Но для выполнения ее встречаются значительные трудности, которые мы надеемся препобедить тем, что не будем стремиться к полноте изложения скудно освещенных летописцами и неискусно подобранных фактов, а лишь к наиболее ясной группировке и систематизации тех немногих событий, в которых выражено существенное содержание эпохи и настроение современных деятелей.
Семейное положение царского дома представляется в следующем виде. Ираклий от двух браков, с Евдокией и по ее смерти с Мартиной, имел четырех сыновей Старший сын Константин, бывший членом регентства во время персидских походов, происходил от первого брака; остальные же: Ираклий или Ираклеон, Давид и Марин — от брака с Мартиной. Константин носил сан кесаря и принимал уже участие в политических делах, между прочим, вел войну с арабами. Будучи уже почти 30 лет от роду, он, естественно, должен был считаться прямым наследником Ираклия. Второй по старшинству сын по имени Ираклеон происходил от второго брака, на нем почили честолюбивые надежды Мартины, которая употребила все свое влияние, чтобы и он был назначен кесарем еще при жизни Ираклия, и чтобы по смерти отца он разделял власть со старшим братом. Честолюбие Мартины шло еще дальше: она желала стоять во главе правительства вместе с своими сыновьями. Неожиданная смерть Константина, случившаяся через три месяца после вступления на царство, открывала широкую дорогу для замыслов императрицы-матери, но против нее было общественное мнение, которое приписывало отраве преждевременную смерть Константина.
Против Мартины и ее сына Ираклеона составилась значительная партия, во главе которой стояло военное сословие; для привлечения на сторону этой партии народных симпатий выставлены были интересы внуков Ираклия, сыновей умершего Константина, которым якобы угрожало честолюбие Мартины. В 642 г. по воле сената и народа партии царицы-матери нанесен был страшный удар. Мартина была присуждена к отсечению языка, а ее сын — к не менее жестокому и более позорному наказанию, которое потом повторяется по отношению к лицам царской фамилии, — к усечению носа. После этого жестокого изуродования царица и ее сын сосланы в заточение, где никто о них не вспоминал, и где оба кончили в безвестности свою жизнь.
Власть переходила к внуку Ираклия, рожденному от старшего его сына, Константина, по имени Констант. Чтобы иметь возможность составить себе понятие о политическом значении переворота, достаточно привести содержание речи, какую вновь избранный царь, которому было только 11 лет, держал к сенату: «Мой родитель Константин продолжительное время царствовал вместе со своим отцом, а моим дедом Ираклием, и по его смерти жил весьма короткий срок, ибо зависть Мартины, его матери, пресекла его лучшие надежды и отняла у него жизнь — в пользу Ираклеона, который был плодом незаконного сожития между Ираклием и Мартиной. Ваш боговдохновенный приговор справедливо низверг с престола как мать, так и сына, дабы Ромэйское царство не было свидетелем беззакония. Ваше достопочтенное собрание, так мудро взвесившее этот вопрос, приглашаю давать мне совет и делиться опытом на общее благо моих подданных»1.