Насколько охотнее я приступил бы к работе над IV томом!
Несмотря на то что I том встретил в свое время со стороны научной критики в общем благожелательное отношение, все же зачастую высказывались опасения, не злоупотребил ли я правом критики по существу (Sachkritik) и не допустил ли я ничем не оправдываемых отклонений от традиционного толкования источников. Новая проработка материала нигде не показала мне обоснованности этого опасения. Напротив, я беру на себя смелость утверждать, что все изменения по существу я внес, придя к убеждению, что в 1-м издании я еще недостаточно далеко отошел от традиционных воззрений. Ведь фактически было так, что не персы, а греки обладали численным превосходством, что Александр двинулся завоевывать Персидское царство не с маленьким отрядом, а с армией, вдвое большей, чем когда-то имел Ксеркс, что в Риме вербовка никогда не производилась на основании принадлежности к тому или иному имущественному классу, что армии варваров, угрожавшие цивилизованному миру, всегда были очень небольшими, что римляне одерживали свои победы над галлами и германцами главным образом благодаря своему численному превосходству, что приемы ведения войны существовали еще до возникновения феодализма, а вовсе не вытекали из него.
Вера в противоположную традицию по всем этим вопросам почти так же прочна, как и стара, и, чтобы преодолеть ее и заменить более правильным пониманием, нужны не только обоснования, но и время. Наилучшей поддержкой этой борьбе будет продолжение настоящего труда.
Я вполне понимаю осторожность и сомнения историка древнего мира, который прочтет только один I-й том; историка права, который будет сравнивать со своими традиционными воззрениями только изложение возникновения феодализма; историка крестовых походов, который вычитает только то, каким ничтожным было число рыцарей и как мало оригинального будто бы дала эта великая военная эпоха. Но я твердо уверен в том, что сомнения рассеются и забудутся, если историк Древних веков ознакомится со II и III томами настоящего труда; если историк права уяснит себе противоречие между одиночным воином и тактическим соединением, прочтя весь труд; если историк крестовых походов наглядно представит себе различие между рыцарством и кавалерией и противоположность понятий рыцарства и тактики, сравнив этот период с предыдущим и последующим.
Как у меня этот труд возник из рассмотрения развития военного искусства в целом, так и полную научную пользу сможет извлечь из него лишь тот, кто использует его не только с точки зрения историка Древних, Средних или Новых веков, а примет его в целом, как вклад в исследование всемирной истории.
Ганс Дельбрюк
Берлин-Груневальд, 12 июля 1908 г.
"Я же утверждаю, что не следует ни пренебрегать показаниями этого историка, ни считать его непогрешимым; наоборот, читатели должны выводить свои суждения из самых фактов".
(Полибий, III, 9)
Непрестанная специализация в области исторической науки происходит по двум направлениям - по периодам и по явлениям. Одни обрабатывают по всем направлениям какой-нибудь один определенный период, другие стараются проследить через различные, а если возможно, то через все периоды какое-нибудь одно частное явление. Мы имеем специальные истории искусств и литературы, истории религий, историю конституций и права, экономической жизни, финансов, а также отдельных институтов, как например брака. Все эти частные истории сливаются во всемирной истории и взаимно оплодотворяются. Ни без одной из них нельзя обойтись, чтобы от этого не пострадало понимание всего целого. Поэтому всеобщая история нуждается и в истории военного искусства. При том большом месте, какое занимают во всеобщей истории войны, создающие и разрушающие государства, нельзя обойти требования - не просто передавать предания об этих войнах, а критически подходить к ним и давать технически правильное описание их. В силу закона о разделении труда наилучшим средством для этого является работа над специальной историей войны.
Однако трудность всякой такой специальной истории заключается для историка в приобретении достаточных технических знаний. Если можно еще поверить, что историк литературы способен совершенно погрузиться в процесс поэтического творчества, то гораздо труднее требовать, чтобы историк искусства овладел техникой живописи и архитектуры, историк-экономист - техникой сельского хозяйства, ремесл и торговли. Ведь от них нельзя требовать, чтобы они сами писали мадонн, строили соборы, шли за плугом или основывали колонии; но даже не требуя от них всего этого, практик, понимающий в этих делах, а тем более занимающийся ими, всегда будет иметь некоторое преимущество перед историком и смотреть на него с некоторым недоверием. Ахиллес обязан 1омеру своей славой, но разве при чтении того или иного стиха он не мог бы воскликнуть: "Видно, что ты поэт и что ты сам не метал копья во главе мирмидонов!"