«Желательно мне было, – писала царица[52] в заключении своего письма, – продлить сие письмо так, как приятно матери беседовать с сыном своим возлюбленным, но причиною краткости есть поспешность моя к ответам. Прошу вас принять сие яко сын от матери».
Одновременно с этим находившийся в Грузии для горных изысканий граф Мусин-Пушкин писал князю Цицианову[53], что «хитрость и недоверчивость, в сердце царицы вселившиеся, препятствуют несравненно более ее отъезду, нежели болезнь, от которой она освободилась. Правда, что еще слаба и через три дня ехать невозможно, но через две недели ежели только на сие решится, то выедет».
Граф Мусин-Пушкин полагал, что присутствие самого князя Цицианова в Тифлисе может ускорить развязку этого дела, и потому советовал ему поторопиться приездом. Хотя царица Дарья и писала князю Цицианову, что слабое здоровье не дозволяет ей выехать, но из разговора графа Мусина-Пушкина с царевичем Вахтангом можно было заключить, что Дарья все-таки может определить крайний срок для своего выезда. Пользуясь случаем, граф Мусин-Пушкин предложил Вахтангу проводить царицу до русской столицы.
– Я лучше останусь слугою в Грузии, – отвечал царевич, – чем поеду в Петербург.
– Вы ничем не оправдаете себя перед светом, – говорил Мусин-Пушкин, – и перед собственным сердцем и совестью, если в преклонных летах матери и при слабости ее здоровья никто из сыновей не проведет ее если не до столицы, то по крайней мере до Кавказской линии.
– Католикос (царевич Антоний) мог бы всего удобнее ехать, – заметил Вахтанг, – и я поговорю с ним об этом.
Граф Мусин-Пушкин изъявил желание сам видеть царицу, и Вахтанг обещал доложить ей и устроить свидание.
«Между тем не надеюсь я, однако же, – писал Мусин-Пушкин князю Цицианову, – чтобы без вашего присутствия и вторичного настояния решилась она ускориться с отъездом, почему прибытие ваше толико нужное и по множеству причин, и по сей важнейшей необходимо. Думаю, впрочем, что заманить никоторого из членов царской фамилии в Россию нелегко и что дотоле в отговорках не будет недостатку, доколе побуждениями страха, а не дружественными убеждениями к таковому отъезду принудятся. Доколе же из Грузии не удалятся, не будет здесь ни порядка, ни тишины».
Все эти известия и заставили князя Павла Дмитриевича поторопиться отъездом в Тифлис[54], где присутствие его было крайне необходимо для успокоения всех партий и народа.
Будучи недовольны русским правлением, грузины видимо волновались; все состояния жаловались на притеснения чиновников и, чтобы избавиться от них, хотели просить об утверждении царем одного из царевичей.
– Народ, стеная под игом царей и их многочисленной фамилии, – говорил Лазареву князь Герсеван Чавчавадзе, – и не могши сего переносить, прибегнул к высокому покровительству государя императора, надеясь избавиться от сего ига, но ныне они еще больше под оным стенают. Прежде их неудовольствие и стенание происходили от фамилии, которая многие годы над ними господствовала и которую они привыкли почитать своими господами, а теперь становится для них несносным.
– Напрасно они так горячатся, – отвечал Лазарев, – гораздо полезнее потерпеть немного. Как только князь Цицианов приедет сюда и ему народ заявит о своих нуждах, то, конечно, получит удовлетворение и будет наслаждаться благоденствием, как и мы наслаждаемся под державой милосердого нашего государя.
– Будучи долгое время в России, – заметил на это князь Чавчавадзе, – конечно, я все знаю, но другие такого терпения не имеют.
Последние слова относились до князей, потому что простой народ был предан России, но князья, привыкшие к своеволию, ненавидели нас[55].
1 февраля[56] 1803 года князь Цицианов приехал в Тифлис, где ожидали его со страхом и надеждою. Одни опасались преследований за злоупотребления власти и лихоимства, другие, как, например, лица царской фамилии и ее приверженцы, мечтали о восстановлении на престоле дома Багратионов. Последние полагали, что главнокомандующий, как грузин по происхождению, будет работать в их пользу, – но ошиблись. Князь Цицианов видел только одно спасение для Грузии – это окончательное удаление из страны всех членов царского дома и прекращение беспорядков, вкоренившихся в составе русского правления. Он начал с того, что удалил Коваленского от должности правителя Грузии и, не видя возле себя из гражданских чиновников ни одного такого, который мог бы занять его место, назначил правителем генерал-майора Тучкова. Сознавая, что назначение военных чинов на гражданские должности могло бы ослабить и без того незначительные боевые средства, князь Цицианов просил прислать в Грузию людей достойных, знающих и честных.
54
Рапорт князя Цицианова Г. И. 10 января 1803 г. Арх. Мин. внутр. дел. Дела Грузии, ч. VII, 58.