Пройдя двадцать верст, соединенный отряд остановился лагерем, в который приехал к Ираклию племянник ганжинского старшины Аджи-бека с 50 всадниками. Он сообщил, что Ибраим-хан Шушинский, пользуясь замешательствами в Грузии, хочет захватить Ганжинское ханство в свои руки, что шушинский хан уже лишил жизни находившегося в заключении и ослепленного Мегмет-хана Ганжинского, что, собрав войска, он уже подошел к Ганже и расположился в пятнадцати верстах от города, что Ибраим отправил к Омар-хану, своему шурину, 8000 денег и просит его прийти к нему с войском, чтобы овладеть Ганжей. Эта новость крайне опечалила Ираклия, не желавшего отказаться от Ганжи и все еще надеявшегося на подчинение ханства своей власти. Царя успокаивало только известие, что Аджи-бек обещал защищаться до последнего и сохранить преданность грузинскому царю.
Отступая к Тифлису и присоединяя стекавшихся с разных сторон вооруженных грузин, число которых достигло теперь трех тысяч, отряд пришел 18 сентября в Согореджи, где узнал, что лезгины, подойдя к Куре, остановились при урочище Карай всего в двадцати пяти верстах от столицы. Опасаясь, что неприятель, у которого было много конницы, сделает быстрый набег на Авлабар, предместье Тифлиса, Ираклий не надеялся, что жители окажут сильное сопротивление «не столько по малости могущих противиться, – доносил Бурнашев[231], – сколько по внутреннему неустройству и неудовольствию мещан по причине сильных налогов от правящих городом».
Ранним утром 19 сентября Ираклий с Бурнашевым, выступив из Согореджи, следовали к Тифлису и по пути узнали, что неприятель, переправившись при Карае на правый берег Куры, перешел затем реку Алгета ниже селения Марнеули. Это движение указывало, что дагестанцы намерены соединиться со своими единоверцами и спешат в Борчалы, грузинскую провинцию, населенную исключительно магометанами. Предыдущие контакты и взаимная переписка давали лезгинам надежду, что мусульманские подданные царя соединятся с ними и отложатся от Ираклия. Сам царь был почти убежден в неблагонадежности своих подданных, однако, желая предупредить восстание, торопился преследовать неприятеля и по возможности не дать ему исполнить свое намерение. Ираклий отовсюду сзывал своих подданных на защиту отечества, отдавал распоряжения по защите Тифлиса и упрашивал Бурнашева поторопиться с переправой через Куру. Войска наши делали усиленные переходы и переправлялись через Куру в Тифлисе по мосту, грузины толпами сгонялись в стан Ираклия, который переправился на двенадцать верст выше Тифлиса вброд. Все, кто мог носить оружие, были призваны на защиту родины.
20 сентября Ираклий насчитывал у себя пять тысяч человек, усиленных восемью ротами русских войск и четырьмя сотнями ингушей и осетин, прибывших по вызову царя. Сделав переход в сорок верст, войска около девяти вечера достигли селения Марнеули, где и расположились лагерем. Омар-хан, вторгшись в Борчалы и не разоряя селений, взял аманатов и потянулся ущельем вверх по реке Дебеда к Ахтальским серебряным заводам, разорил их и церковь, овладел крепостью Агджа-Кале и, вырезав там 640 человек обоего пола, захватил в плен 860 душ, преимущественно греков, работавших на заводе[232].
Когда наши войска вместе с грузинскими прибыли к ущелью у реки Дебеда немного выше крепости Агджа-Кале, неприятеля там уже не было: он ушел в глубь ущелья и, как говорили, потянулся к замку Лори. Ираклий не решался преследовать врагов и опасался войти в ущелье. Он не имел даже точных сведений, где находится неприятель, ибо толпа вооруженных грузин была не способна ни к какой разведке. В грузинских войсках царствовал полнейший беспорядок и непослушание. «В самом деле, – доносил Бурнашев[233], – не только нет передовых отрядов, но с нуждою и ночные разъезды, а оттого не имеем мы скорых и верных о неприятеле известий: все толпятся около наших войск». Никто не слушал приказов; многие расходились по домам, так что для водворения какого-нибудь порядка Ираклий вынужден был употребить строгость, не приведшую, впрочем, к положительным результатам. Царь приказал ловить беглецов, но, хотя некоторым пойманным были обрезаны уши, побеги не прекратились, и царское войско скоро уменьшилось почти наполовину. Ираклий насчитывал до трех тысяч, но было ли столько, решить трудно, потому что это была толпа без строя, без дисциплины и без деления на части.
Для разведки вынуждены были вызывать охотников, которые за большую плату, пробираясь тайно по лесам и поднимаясь на горы, высматривали неприятеля издали и, дождавшись ночи, возвращались окольными путями. Они доставляли самые неверные сведения, притом только на третий день – время, за которое неприятель мог исходить всю Грузию вдоль и поперек.