– Черт возьми, Эдгар, что происходит? – спрашивает Эб.
– В Ричмонде я не останусь! Ни за что! Что бы ни случилось! – задыхаясь, кричу я. – Прочь, Линор! Уходи! Отец увидит тебя! И упечет меня в бухгалтерию «Эллиса и Аллана»!
Но крики тщетны, а сил не хватает.
Окно распахивается, и комната тут же наполняется запахом дыма.
Глава 10
Линор
Мой поэт не хочет пускать меня в комнату!
НЕ ХОЧЕТ пускать МЕНЯ в комнату!
Но я всё равно распахиваю окно – причем с такой силой, что он отлетает назад и падает на пол обклеенной желтыми обоями комнаты, которую я вижу впервые.
А я влетаю внутрь и опускаюсь на ноги.
Эдгар неуклюже, словно краб, отползает от меня, а хозяин спальни – прыщавый трусишка с выпученными карими глазами – испуганно смотрит на меня, прижимая к груди черную бутылку.
– К-к-то это, Эдгар? – спрашивает парень, подскочив на кровати. В бутылке плещется темная жидкость. – К-к-то это?
– Я же просил тебя спрятаться, Линор, – напоминает Эдди, поднимаясь на ноги. – Я же просил…
– Ты сам меня призвал, Эдди, – сообщаю я, ткнув себя пальцем в грудь, и решительно направляюсь к нему. – Я здесь из-за тебя.
– Н-н-нет! – Он врезается спиной в распахнутый шкаф. – Зачем мне тебя призывать, если отец угрожает…
– Довольно! – Я хватаю его за шейный платок и с силой тяну на себя. Голова его резко откидывается назад. – Хватит жаловаться на то, как ты сильно боишься, что отец меня увидит. Хватит гнать меня из-за него. Ведь по его милости ты меня и призвал. По правде сказать, он уже меня видел. И ты сам захотел, чтобы это случилось, потому что прекрасно знаешь, сколько во мне силы.
Эдди бледнеет, словно лист бумаги.
– Он тебя видел?
– Он считает меня своей музой. И обещал угостить меня поэзией, но обманул, и теперь я просто умираю с голоду!
– Эдгар, это и впрямь твоя муза? – изумленно спрашивает юноша, сидящий на кровати. Голос у него стал неестественно высоким – еще чуть-чуть, и сорвется на визг. – Стало быть… твою музу можно увидеть? Вот как она выглядит?!
Эдди поджимает губы и поеживается, но не отвечает своему приятелю.
– Ты что же это, стыдишься меня?! – спрашиваю я, и глаза вдруг начинает щипать, словно кто-то колет их тоненькими иголочками.
Поэт опускает длинные ресницы. Дышит он судорожно, вся его фигура мгновенно никнет.
– Скажи честно! – требую я, сильнее затягивая узел на его шелковом платке.
Он судорожно вздыхает, кивает и тихо говорит:
– Да.
К горлу подкатывает ком. Оно болезненно сжимается.
Я отпускаю этого вероломного мерзавца.
– Если б я только могла сама себя прокормить! Если бы я могла сама сочинять стихи…
И вдруг я замечаю в противоположном углу комнаты, на столе, под картой мира, крапчатое перо, которое так и манит к себе.
Если б я могла сама сочинять стихи… и музыку… и питаться сладостью собственного творчества… я так бы и поступила. В этом нет никаких сомнений.
Решительно подхожу к столу и смотрю на перо. Мне не терпится ощутить его щекотное прикосновение к коже, погрузить его кончик в пахучие глубины чернильницы и записать на бумаге свои собственные слова.
«Что будет, если его коснуться? – думаю я, а перо гудит и шипит, кажется, из него вот-вот посыплются искры. – Обожжет ли оно меня? Умру ли я из-за того, что ступила на запретную территорию?»
Пламя сальной свечи с шипением тянется ко мне, и на мгновение даже кажется, что в этом огне обитает муза-соперница, завидующая выпавшему мне шансу взять в руки перо и оставить свой след на бумаге. Я задуваю свечу и хватаю перо.
И тут оно вспыхивает!
О боже!
Я с криком выпускаю перо из пальцев, и оно падает на пол. Ожог на ладони горит, а на нежной коже появляется пунцовая полоса и крупные волдыри. Я вскрикиваю от боли и падаю на колени, оплакивая свою горькую судьбу – ведь я навеки привязана к поэту, который меня отверг!
Застонав от ярости, швыряю на пол стул, стоящий у стола.
– Что происходит? – спрашивает какая-то женщина с нижнего этажа. – Эбенезер, что ты там затеял?
– Уведи ее отсюда, Эдгар! Сейчас же! – требует юноша – тот самый Эбенезер, судя по всему, – а потом проворно спрыгивает с кровати и кидается к двери своей спальни. – У меня Эдгар в гостях, мам! Мы читаем вслух «Юлия Цезаря».
– Прекращайте шуметь, я через пять минут спать ложусь, – отзывается женщина.