Когда юго-западная Русь вошла в состав польско-литовской политической системы, она представляла беспорядочное собрание пустошей, оставшихся после татарского погрома её защитников и после татарского господства над остатками её населения. Задача действительного владения и пользования малолюдными, или вовсе безлюдными, землями, естественно, была и задачею сплошного заселения этих земель. Но общего плана колонизации окраин государства Польша тогда еще не имела. Он образовался в шляхетской среде мало-помалу, под влиянием частных интересов отдельных домов и их приверженцев.
Уступив крестоносцам Поморье, Польша заперла было себе выход водяным путем в западную Европу. Только во второй половине XV века удалось ей наконец подчинить себе крестоносцев и открыть свободный доступ водою в Балтийское море. С этого собственно времени начинается то движение в экономическом её развитии, которое дало полякам возможность владеть пустынными окраинами государства в качестве хозяев, а не так, как владели ими татары и их баскаки. Промышленная деятельность всей равнины Вислы быстро оживилась.
Панские имения, пользовавшиеся привилегиями, стали приносить неслыханные до тех пор доходы. Громадные состояния выростали в короткое время; малые хозяйства превращались в обширные, а накопление богатств способствовало распространению в панском обществе образованности. Это общество, в силу своих наследственных понятий, смотрело на городскую торговлю с пренебрежением, и только из земли считало для себя неунизительным извлекать доходы. Превосходство богатства, образованности, политичесних прав — все было обращено на увеличение производительности панских имений. С ущербом для промышленности городской, стало в Польше процветать сельское хозяйство. Из отдаленных стран Европы — Франции, Фландрии, Англии, Шотландии, Ирландии, Швеции, Норвегии, Дании и Германии — в Данцигский и другие порты приходило по пять тысяч кораблей за хлебом, деревом для постройки судов, поташем, льном, пенькою, шерстью, шкурами, вДесятки тысяч волов и многочисленные табуны лошадей отправлялись ежегодно в Германию, Богемию, Моравию. Одного хлеба отпускалось за границу каждый год на 9 миллионов талеров. И все это производилось большими хозяйствами, которые еще в XV веке начали быстро выростать на счет малых.
На изготовление такой массы продуктов требовалось множество рук, а между тем число свободных работников, заинтересованных выгодами сельской жизни, не соответствовало страсти к земледелию, овладевшей богатыми и просвещенными панами. Поэтому в законодательных шляхетских собраниях изыскивались меры, стеснявшие рабочий класс общества в пользу землевладельцев. Мало-помалу чиншевая система хозяйства уступила место системе панщины, и положение земледельческого населения вообще ухудшилось до такой степени, что уже в половине XVI века польские писатели начали предостерегать общество о грозившей ему отсюда опасности. С одной стороны, легкость приобретения малых имений богатыми помещиками, с другой, все большее и большее дробление наследственных земель в руках мелкопоместной шляхты — увеличивали класс привилегированных, но необразованных людей, именно так называемую загоновую шляхту, которая, вместо того, чтобы составлять на сеймах противовес магнатам, делалась бессознательным орудием их частной и общей политики. Что касается до простолюдинов, то они еще в конце XIV века начали по закону терять право свободного перехода с места на место; потом им запрещено во время жнив отправляться за границу, а на конец, не позволялось ходить на заработки даже в польские города. Следствием этих мер было обеднение крестьян и повсеместное бегство их из панских имений. Колонизаторы пустынных местностей пользовались таким положением вещей и переманивали к себе рабочий класс обещанием льгот, а от строгости закона защищались политическим своим значением и надворными дружинами. Таким образом общественный строй Польского государства подчинился силе сравнительно немногих лиц, и начался порядок вещей, основанный на так называемом в польской истории можновладстве (вельможестве).
Все эти явления общественной польской жизни повторялись, в своей последовательности, на польской Руси, которая окаймляла коренную Польшу с юго-востока. По мере того, как воинственная часть польского общества успевала в преследовании татар, потомков первоначальных опустошителей Руси и Польши, она открывала простор для польской цивилизации со всеми её достоинствами и недостатками. На пространстве от Карпат до реки Нарева прибывали новоустроенные поветы и воеводства. Вскоре по основании в Галиции Русского воеводства в 1462 году появилось воеводство Белзское, в восточной части того же края. Тогда же население русского берега Вислы у Сандомира увеличилось до такой степени, что надобно было, около 1471 года, заложить там новое воеводство, Люблинское. Спустя немного времени, в земле исчезнувших ятвягов появилось воеводство Подляское. В 1563 году, "по причине сгущения рыцарской людности" в земле Галицкой, признано было нужным установить в Галиче другой сеймик для Русского воеводства, а через четыре года, по той же самой причине, южная оконечность Волыни получила отдельное устройство, под названием воеводства Брацлавского.