Казаки не имели не только религиозной, но и политической тенденции. Это, между прочим, видно из посольства Сагайдачного к московскому царю. В марте 1620 года, явился от него, то есть от казаков, или в угоду казакам, в Москву атаман Петро Одинець с предложением царю службы казацкой и с просьбой о жалованье за недавний промысел казацкий над врагами христианства. Думный дьяк Грамотин, похвалив казаков за их службу, сказал: «У нас такой слух, что король Жигимонт хочет наступить на вашу веру; так объявите, нет ли на вашу веру от поляков какого посяганья?» Казаки отвечали: «Посяганья на нас от польского короля никакого не бывало», и эти слова записаны в официальных московских столбцах, наряду с теми тревожными слухами, которые московские дьяки старательно собирали в так называемой литовской стороне из уст единоверного духовенства и монашества. Между тем время казацкого отрицания всякого посягательства на православную веру со стороны католиков совпадает со вступлением Сагайдачного в братство, фактом, истолкованным в смысле eгo казацкой религиозности, и с последовавшим за тем участием Сагайдачного в церковных делах, которое, в глазах наших историков, на всю жизнь его распространило характер воителя православной церкви. Об этом участии казацкого предводителя в делах неказацких расскажем поподробнее.