Мобилизация и сосредоточение регионального потенциала удались так успешно прежде всего потому, что империя с самого начала, с одной стороны, с большой долей толерантности охраняла местные права, религии и традиции, с другой, еще давно начала с интенсивного идеологического влияния на своих подданных, что в конце концов привело к конструктивному вкладу широких кругов в эту формацию. Принятие империи в 1 и 2 вв. н.э. глубоко укоренилось: она пережила неспособных правителей и опасных узурпаторов и выдержала большие испытания на прочность при образовании отдельных империй в 3 в.н.э.
Но нельзя умалчивать об отрицательном балансе: Римская империя 1 и 2 вв. н.э. знала военные и политические акты насилия, видела профилактический разгром неконтролируемых центров образования власти внутри и за границами, пережила жестокость при подавлении восставших. Многие неприятные, а иногда и отталкивающие черты римской цивилизации отрицать нельзя. Между тем в настоящее время существует и совершенно необоснованная критика: можно констатировать, что Римская империя не устранила рабство, не помогала женщинам эмансипироваться, не следовала экологическим программам и экономическим общественным теориям. Со всеми этими и другими анахроническими требованиями в абсолют возводится собственное сознание и, наоборот, полностью не учитывается сознание современников империи.
Вопреки известным слабостям и уязвимым местам нельзя закрывать глаза на достижения империи. Совсем немаловажно, что Римская империя при принципате при жизни многих поколений стремилась обеспечить внутренний мир даже в районах напряженности. То, что Рим, например на Ближнем Востоке, действовал менее успешно, чем великие державы нового времени, не является решающим. Во всяком случае от оборонительных усилий империи гораздо больше выигрывали окраинные земли и пограничные провинции, чем Рим и Италия. Если даже внутренние провинции в течение 1 и 2 вв. н.э. в редких случаях втягивались в гражданские войны, то они, как правило, страдали от них меньше, чем от последствий региональной борьбы за власть.
Кроме того, нельзя недооценивать позитивное воздействие гарантированных внутри империи стабильности и безопасности путей сообщения, защиту собственности консолидированными рамочными условиями и относительную стабильность валюты. Римской рациональностью объясняется то, что имперские инициативы находили свое выражение в первую очередь не в монументах политических или религиозных иллюзий, как в других великих империях, а в бытовых постройках различного вида, в водопроводах, гаванях, мостах, дорогах, которые улучшали условия жизни широких кругов населения.
Практическая выгода, общественное благо империи шли на пользу прежде всего римлянам и италикам. Граждане Рима и Италии получили выгоду от огромных военных трофеев из Египта, Ближнего Востока и Дакии, от крупного строительства, денежных пожертвований и игр. За ублажение, деполитизацию и поддержание этих слоев расплачивались противники и покоренные Римом. Но империя при принципате не была статическим образованием; особенности политической системы привели к серьезным внутренним изменениям, к которым относится смена в составе ведущего слоя, а также гражданско-правовое приравнивание почти всех свободных жителей империи к началу 4 в.н.э. То, что этим была принесена в жертву новой системе римская республиканская традиция, совершенно очевидно.
Но развитие империи принесло и другие результаты. Под давлением растущих внутренних и внешних опасностей и кризисов Римская империя, как и любое большое государство, отреагировала увеличением государственного вмешательства и сужением границ толерантности и свободы. Эти новые максимы практиковали как староверческие, так и христианские правители; их последовательное применение полностью изменило сущность империи, хотя название и претензии продолжали существовать.
Если посмотреть на дальнейшее развитие политической формации Римской империи после Константина, то его можно оценить как продолжительный процесс эрозии и распада власти. В рамках великого переселения народов политическое превосходство однозначно перешло к германцам. Причем тяжелейшие вторжения различных волн этих передвижений произошли не на Рейне. Наоборот, сыну Константина Константу, Юлиану Отступнику, и наконец, Валентиниану I (364—375 гг. н.э.), энергичному правителю типа солдатских императоров, удалось там снова укрепить римское господство. Сооружение системы укреплений, концентрированные, хотя и ограниченные по радиусу наступления в предполье правобережья Рейна и контролируемое поселение германских союзников в значительной степени способствовали стабилизации римских позиций на Западе.