Впрочем, принадлежность к сословию, занимаемая должность или влияние уже давно никого не защищали. Меценат остался всадником, однако был одним из выдающихся представителей руководящей верхушки. Всаднические префекты обладали большей властью, чем прежние консулы. Скоро и подающие надежды вольноотпущенники из прислуги принцепса стали пользоваться все большим влиянием на государственные дела. Не менее важными были изменения внутри правящего слоя. Еще при Цезаре началось возвышение тех социальных групп, которые Рональд Сим назвал «колониальной элитой». Началось и возвышение тех римских семей, которые добились богатства и общественного престижа в колониях и свободных городах и проявили способности в выполнении других задач. Это была та группа, которая позже в лице Траяна выдвинула своего собственного первого принцепса. Однако в процессе возвышения этого социального слоя не обошлось без острых конфликтов и трений; даже в самом Риме этот процесс проходил не совсем гладко.
При Августе так же, как и сенат, были деполитизированы и свободные римские граждане. Правда, еще оставались традиционные формы народных собраний и в комициях проходили выборы магистратов. Однако влияние на выборы принцепса было значительным. Начиная с 19 г. до н.э. он, имея специальную консульскую власть, уравнял свои полномочия с полномочиями прежнего руководителя выборами. Он мог утверждать или отклонять кандидатуры на отдельные посты и сам влиять на выборы прямыми рекомендациями. Кто выдвигался на должность как кандидат Цезаря, как правило, избирался. Введение в 5 г.н.э. сложного выборного процесса, так называемой дестинации, привело к тому, что народные собрания стали обладать только одобряющими функциями.
Сопротивление подобному ущемлению их функций ни к чему не привело; их подкупали играми и раздачей хлеба и денег. Совершенно ошибочно и анахронично сравнивать плебс при принципате с уверенными в себе свободными гражданами эпохи сословной борьбы и реформ Гракха. Теперь они, как правило, выдвигали материальные требования, но никак не политические.
То, что формирование общества при Августе носило в принципе реставрационный характер, показывает его отношение к рабам и вольноотпущенникам. Отношение Августа к рабам полностью соответствовало традиционным нормам. Он мог обращаться со своими рабами, как строго, так и мягко, но признавал права рабовладельцев даже тогда, когда они ему самому казались чрезмерными, как в случае с пресловутым Ведием Поллионом, который отдавал своих рабов на съедение муренам, однако эту бесчеловечность не следует обобщать. Политически с вопросом о рабах Август столкнулся уже раньше. Как было упомянуто ранее, Секст Помпей пообещал свободу всем бежавшим и сражавшимся вместе с ним рабам, и это было закреплено в так называемом Мизенском договоре 39 г. до н.э. Однако в 25 главе своей автобиографии Август следующим образом подводит итог этой борьбы: «Я освободил море от пиратов. В этой войне я пленил около 30 000 беглых рабов, которые взялись за оружие против государства, и наложил штраф на их владельцев».
Разграничение вольноотпущенников и рабов носило тоже реставрационный характер. В пресловутом Силанианском решении сената от 10 г.н.э. говорилось, что в случае убийства рабовладельца подвергались казни все рабы, находившиеся под одной крышей со своим господином и не пришедшие ему на помощь. Это решение сената исполнялось еще при Нероне. В остальном же при Августе было только одно большое восстание рабов в 19 г. до н.э. в Испании, когда взятый в рабство кантабриец убил своего покупателя и призывал к свободе других рабов. Восстание было подавлено Агриппой собственными силами. Стабилизация системы продолжалась.
В Риме с самого начала с рабами были тесно связаны вольноотпущенники, которые создали для Августа большие проблемы. Трения между свободнорожденными гражданами и вольноотпущенниками были еще во времена классической Республики. Причина заключалась в том, что вольноотпущенники самим актом о возвращении свободы автоматически попадали под юрисдикцию римского гражданского права. В течение II и I вв. до н.э. число вольноотпущенников из-за прироста рабов сильно выросло. По современным оценкам их число и число их потомков в отдельных районах к концу республики составляло 75% от свободнорожденных.