Такое развитие событий вынудило Августа прибегнуть к рестрикционному законодательству. Закон Фуфия Каниния (2 г. до н.э.) постановлял, что свободный завещатель по завещанию мог отпустить на свободу с полным правом римского гражданства только определенный процент рабов. Закон Элия Сенция (4 г.н.э.) постановлял, что свободные собственники могли освобождать рабов только по достижении 20 лет, раб же должен быть старше 30. Отпущенные на свободу рабы оставались свободными, но пользовались только латинским, а не полным римским гражданским правом. Их называли элианские латины. Одновременно закон Элия Сенция определял, что рабы, подвергшиеся тяжким телесным наказаниям, в будущем не могли пользоваться полным римским гражданским правом.
Какой бы недвусмысленной была тенденция этих законов, ограничивающих массовое освобождение рабов молодыми собственниками, успех их был не велик. Хотя точное соотношение рабов и вольноотпущенников в отдельных районах империи неизвестно, по современным оценкам, число вольноотпущенников было значительно выше, чем это думали раньше. Наиболее точным является подсчет П.А.Бранта, который показывает, что в Италии во времена Августа при 7,5 миллионах жителей было не менее 3 миллионов рабов, значительное число которых были потенциальными вольноотпущенниками.
Участие вольноотпущенников и рабов во всех экономических сферах деятельности не ограничивалось. Но никто и не думал упразднять державшееся на рабах хозяйство крупных землевладельцев и помочь развитию свободного мелкого крестьянства. Однако сдержать экономический и общественный взлет вольноотпущенников было невозможно. Они часто обладали высокими профессиональными качествами и к тому же отличались инициативой, в отличие от Августа позже принцепсы искали себе сотрудников именно из этой группы людей, которые подобно всадникам добивались огромного влияния и извлекали пользу из новой системы.
При большом числе вольноотпущенников, среди которых по литературе известны Теренций, Публий Сир и Федр, характерно, что сам институт рабства не отвергался, но и никто не призывал к восстанию против своих хозяев.
Вольноотпущенники внутри римского общества чувствовали себя привилегированной группой как в политическом, так и правовом смысле, но никогда не считали себя классом в современном понимании этого слова. После того, как оставили позади ступень рабов, они знали только одну цель — по возможности быстрее добиться для себя и своей семьи общественной и гражданской интеграции. Новая политическая система принципата, как никакая раньше, предоставляла для этого большие возможности.
Если в среде муниципальной аристократии существовали большие отличия в материальном, экономическом и социальном положении, то неоднородность населения провинций была в несколько раз больше. Например, во многих городах Малой Азии в эпоху принципата социальная разница существовала не между свободными и рабами, а между свободными полноправными римскими гражданами отдельных городов (полисов) и тоже свободными малоземельными крестьянами и деревенскими жителями. Причем, эта разница усугублялась еще и тем, что среди них находились и люди разного этнического происхождения. Во всяком случае, традиционная римско-италийская структура общества не соответствовала структуре общества в провинциях. Там более характерным был региональный, чрезвычайно разнообразный состав населения.
В то время, как доля рабов в общем населении Италии была относительно высокой, в западных провинциях империи их было много только в старых провинциях Испания и Галлия и преимущественно в городах и на испанских рудниках. В дунайских провинциях, наоборот, преобладало свободное среднее и мелкое крестьянство. В Малой Азии к уже упомянутым разграничениям, как важные социальные и экономические ячейки, добавлялись еще территории храмов с храмовыми рабами и рабами анатолийских богов. Эта особая форма не имела никаких аналогий на Западе.
Чрезвычайно малой была доля рабов в общем населении Сирии и в селах сирийско-арабского пограничья, жители которых являлись преимущественно свободными. В Египте ситуация в Александрии с ее постоянными трениями между греками, иудеями и местным населением отличалась от ситуации в городах и поселках внутренней части страны. Доля рабов в Александрии была более 10% от общего числа населения, а в сельской местности, по свидетельствам папирусов, она не превышала 1%. С точки зрения частного права большая часть египетского населения находилась на привилегированном положении. Фактически же люди жили за чертой бедности, тогда как греки Александрии были гораздо более состоятельными.