Деян. III, 202. 203). Очевидно, страдательное положение, которое вынуждены были принять на соборе легаты, доказывает, что подобные подозрения для собора имели самое полное значение. Подобное же было и с другими представителями Церкви православной. Съехалось на собор больше епископов, чем сколько их было на нем. Ибо не все были допущены присутствовать на нем, а по выбору Диоскора: «одни были удалены, другие допущены» (Деян. III, 67). Само собой разумеется, допускались только те епископы, которые сочувствовали идеям и согласовались с видами Диоскора, остальным же, т. е. православным, доступ на собор был затруднен. Но этого мало. Как ни старательно подбирались епископы известного характера и направления, все же вошло в состав собора много и православных епископов. Этих Диоскор подчинил себе жестокостью, тиранией и грубою полицейскою и военною силою. Все современники единогласно жаловались на «неистовство» и «насильство» Диоскора (папа Лев. Деян. III, 45, 78), на то, что он действовал как предводитель возмутившихся полчищ народных (Евсевий Дорилейский. Деян. III, 144). В самом деле, при помощи каких страшных насилий достигалось на соборе кажущееся согласие со стороны православных эпископов с монофизитской партией, об этом свидетельствуют следующие рассказы самих потерпевших. На соборе халкидонском открылось, что Диоскор только своим собственным нотариям и нотариям своих друзей, Фалассия Каппадокийского и Ювеналия Иерусалимского дозволял делать записи соборных деяний, а нотариям других епископов не позволено было что-либо записывать за своими епископами. Когда два нотария епископа эфесского Стефана покусились было записывать то, что говорил их епископ и другие епископы православные на соборе, тогда к ним подбежали нотарии Диоскора, вырвали у них из рук записанное и отняли у них письменные принадлежности. Сам Стефан на соборе халкидонском заявлял об этом так: «у меня было двое нотариев, к ним подбежали нотарии Диоскора, отняли у них записные дощечки, почти переломали им пальцы, отняли у них сумки с писчими тростями» (Деян. III, 178. 179). Отсюда понятно, что, когда потом составлялись деяния соборные для публикации, в эти деяния вошли лишь записи за епископами монофизитами, и таким образом весь собор, виновные и невиновные, благодаря этому обстоятельству, получают монофизитскую окраску и характер. Особенными насилиями на соборе Ефесском сопровождалось требование подписи от епископов касательно осуждения Флавиана и Евсевия. По рассказам некоторых епископов на соборе Халкидонском, участвовавших и на соборе Ефесском, когда произнесено было на этом последнем соборе осуждение на Флавиана и Евсевия, то Диоскор, чтобы не откладывать дела, решился в тот же самый час принудить епископов подписать свое имя на белом листе бумаги, на котором потом должно было написать обвинительный приговор касательно названных епископов. А кто из епископов отказывался сделать это, тем пришлось вытерпеть очень многое. Они заперты были в церкви до самой ночи, им не позволялось ни на минуту выходить отсюда, их ни на минуту не оставляли наедине с самими собою для размышления. Тягостное общество этих несчастных епископов составляли солдаты с мечами и палками, и монахи приверженцы Диоскора: они должны были убеждать епископов к требуемой подписи (Деян. III, 180). В этом отношении в особенности замечательны свидетельства епископов Василия Селевкийского и Онисифора Иконийского на соборе Халкидонском. Василий свидетельствовал, что Диоскор производил насилия как своими угрожающими речами, так и еще более чрез бывшую в его распоряжении толпу людей, которые были и в самой церкви, где было соборное заседание, и вне её. Это были вооружённые солдаты, монахи приведенные из Сирии архимандритом Варсумою и параволаны[245]. Чрез эти полчища Диоскор приводил в страх всех (Деян. ИИИ, 361). Другой епископ Онисифор свидетельствовал, что, когда произнесено было Диоскором осуждение Флавиана, он, Онисифор, вместе с другими епископами подошли к Диоскору, обнимали его колена и говорили: Флавиан ничего не сделал достойного осуждения. Тогда Диоскор, поднявшись с своего трона, грозно сказал: вы хотите произвести бунт? Подать сюда стражу! Когда же епископы продолжали молить его, Диоскор сказал: я не переменю своего приговора, хотя бы отрезали мне язык. Когда же и после этого епископы не отступали от него, он призвал проконсула, который явился, сопровождаемый слугами, с цепями в руках. Чем кончилась эта печальная сцена, неизвестно (Деян. III, 362 — 364). Смотря на то злополучное положение, в каком находились епископы православные на соборе Ефесском, можно с полною справедливостью вместе с папою Львом заметить о них, что они «простерли невольные руки к нечестивым подписям» (Деян. III, 67).
вернуться
Пароволанами назывались прислужники при больницах, которые устраивались при христианских церквах. Это название происходит от греческого: παραβάλλεσθαι την Ζωήν и означает людей подвергающих свою жизнь опасности. В Александрии в V веке таких параволан было до 600 человек. Когда число параволан умножилось, епископы стал пользоваться ими в качестве охранной стражи для своих личных целей. Этим объясняется появление александрийских параволан вместе с Диоскором на соборе разбойничьем.