[102]. Теперь, в 4-м и 5-м веке, все великие мужи, прославившие себя христианскою учёностью, поддерживают и восхваляют обычай живописать в храмах лица и события, достойные памяти всякого христианина. Св. Василий Великий прямо приглашает художника дополнить своими красками и кистью то, чего оратор не может высказать словами. В слове на память мученика Варлаама Василий говорит: «восстаньте теперь предо мною вы, славные живописатели подвижнических заслуг. Добавьте своим искусством это неполное изображение военачальника. Красками вашей мудрости осветите неясно представленного мною венценосца. Пусть буду побежден вашим живописанием доблестных дел мученика; рад будупризнать над собою и ныне подобную победу нашей крепости. Посмотрю на этого борца, живее изображённого на вашей картине» (Деян. VII. 305). Призыв таких великих мужей, как Василий, чтобы искусство служило делу религии, действительно нашел себе громкий отклик в обществе христианском. Св. Златоуст свидетельствует о широком распространении образов св. Мелетия. «Многие, говорит он, начертывали образ св. Мелетия и на чашечках, и на перстнях, и на печатях, и на чашах брачных чертогов, и на стенах и везде, чтобы везде видеть телесный образ его и таким образом иметь утешение в разлуке с ним» (Деян. Ѵ40; VII. 233). Тоже самое блаж. Феодорит свидетельствует об образах Симеона столпника. «Говорят, что в великом Риме — замечает он — этот муж был так славен, что на всех преддвериях ремесленных заведений ставили маленькие изображения его, ожидая себе от этого защиты и покровительства» (Деян. VII. 299). Св. отцы и учители церкви рассматриваемых веков в своих сочинениях говорят с великим умилением и благоговением об иконах, какие им приходилось видеть. Св. Григорий Нисский не мог без слез умиления видеть изображение принесения Исаака в жертву Авраамом. Григорий говорит: «нередко видел я живописное изображение этого страдания и никогда не проходил без слез мимо сего зрелища; так живо эту историю представляет взору искусство» (Деян. VII. 235). Астерий, епископ Амасийский (IV в.) с глубоким чувством описывает впечатление, какое произвела на него картина, изображающая страдания мученицы Евеимии. «Некоторый благочестивый живописец, по его словам, с великим искусством и весьма живо представил на картине историю всех её страданий и повесил картину сию около гроба её, чтобы все смотрели на оную». «При воспоминании о картине я невольно проливаю слезы и чувство сильной горести прерывает мое повествование» — замечает о ней Астерий (Деян. VII. 241 — 3). Св. Кирилл Александрийский вопрошает: «Итак кто не пожелал бы из нас видеть изображенную на доске историю Авраама, как бы пи изобразил её художник, или по частям или. отдельно»? (Деян. VII. 287). Св. отцы IV и V века ясно свидетельствовали о той пользе, какую иконоупотребление должно было приносить и приносило в деле христианского назидания и просвещения. Григорий Богослов рассказывает в одном своем стихотворении следующий случай поразительного впечатления, какое икона иногда производит на душу человека. «Какой-то невоздержный юноша приглашает непотребную женщину. Когда она подошла близко к воротам, на которых находилась икона внимательно смотревшего св. Полемона, то увидев эту икону, тотчас, говорят, воротилась, быв побеждена этим взглядом; изображённого на иконе она устыдилась как бы живого» (Деян. VII. 238 — 9). Другие отцы церкви находили особенно полезными иконы для наставления в вере людей неграмотных: иконы для таких могли служить вместо книг. Некто Олимпиодор извещал письмом св. Нила Синаита (5 в.), что он, Олимпиодор, строит храм и хочет украсить стены его изображениями, которые бы услаждали глаз, именно изобразить ловлю зверей, спасающихся бегством зайцев и серн, мрежи, извлекающие рыбу из моря и тому подобное. Нил не одобряет его за это и находит, что гораздо лучше украсить стены храма изображениями священными. «Пусть, говорит он рука живописца наполнит храм историями ветхого и нового завета, — для чего? Чтобы и те, кто не знают грамоты и не могут читать божественных писаний, рассматривая живописные изображения, приводили себе на память мужественные подвиги искренно послуживших Богу и возбуждались к соревнованию достославным и приснопамятным доблестям, по которым землю обменяли на небо, предпочтя видимому невидимое» (Деян. Ѵ40;П, 260–261). Св. отцы изучаемой эпохи не ограничиваются, впрочем, суждениями о пользе, важности и душеспасительности употребления икон, но и прямо призывают к почитанию и поклонению иконам. Святый Василий Великий говорит: «принимаю святых пророков, апостолов и мучеников и призываю их к предстательству пред Богом, чтобы чрез них, чрез ходатайство их, Бог был милосерд ко мне. Посему и изображения их на иконах почитаю и поклоняюсь им» (Деян. Ѵ40;II. 299).
вернуться
Гефеле в «истории соборов» (Band III, s. 336–7; Ausgabe 1858). Исключительное положение первохристианской церкви среди враждебного ей мира языческого (в первые 3 века) располагало её нередко облекать поклонение истинному Богу аллегорическими покровами. Так Орфей, играющий на лире и своею игрою укрощающий зверей, означал Христа, своим учением привлекающего сердца людей; гении вероятно напоминали ангелов небесных и пр. Прав. Обозрение, 1872 г. июнь. Озерецкого: «Мифологические сюжеты в христианских археологических памятниках», стр. 898, 903, 904, 916. См. также монографию профессора Н.В. Покровского: «Очерки памятников православной иконографии и искусства». П.-б., 1895.