Деян. VII. 325. 330–332). Благодаря такому своему характеру Константин легко сделался главою иконоборческой партии, главным вожаком её. Современная церковь прямо объявляла, что «ересь (иконоборческая) получила от него свое начало» (Деян. VII. 330) Другим лицом, из числа высших представителей духовенства, ставшим во главе иконоборческого движения, был Фома, епископ клавдионольский[110]. Но это был человек иного характера, — человек решительный и прямо идущий к цели. Такой человек мог быть полезен для иконоборцев, но не тогда, когда дело их только начиналось, но тогда, когда оно достигло уже известной зрелости, когда ну жен был человек, который подал бы первый пример энергической деятельности в данном отношении. Таким именно и выступает он пред нами в истории. Он первый решается уничтожить иконы в своей епархии, как будто-бы вопрос об иконах не допускал никакого другого решения, кроме того, какое дает оному сам Фома; он уничтожает иконы, как будто бы это было общим желанием, как будто бы это не подлежало никакому сомнению» (Деян. VII. 334). В числе первых защитников иконоборчества в составе духовенства нужно назвать ефесского архиепископа Феодосия и синкелла патриаршего Анастасия, впоследствии патриарха Константинопольского. В какой мере в первоначальный кружок иконоборческий входили светские лица высших сословий, это можно видеть из того, что сенат, созванный Львом для решения вопроса об иконах, принял предложение императора об истреблении икон с живейшим единодушием[111]. Какими делами руководился подобный кружок, когда затевал иконоборчество, и почему император был послушен внушениям лиц иконоборческого характера? Иконоборцам представлялось, что истребление икон полезно и для церкви, и для государства. Они полагали, что с уничтожением икон будет возвращен христианской церкви характер чистой духовности, который по их понятию церковь теряла при существовании иконопочитания (Деян. VII. 325). Они находили, что с уничтожением икон уничтожатся те многочисленные суеверия, какие развились в обществе христианском и какие выражались в поклонении иконам, именно как иконам, т. е. как простым внешним вещам[112]. (Деян. VII. 328 — 9). Они могли полагать, что уничтожением иконопочитания устранится опасность распространения магометанства между христианами, ибо со временя нашествия магометан на восточные христианские провинции не меч только, но и коран начал приобретать себе подчиненных между христианами. Коран, вооружаясь против идолопоклонства, вооружался и против христианского иконопочитания, как несоответствующего духу религии монотеистической (единобожия). Надеялись, что уничтожение икон не только сохранит христиан верными своей религии, но и проложит путь к обращению самих магометан в христианство[113]. Такой то пользы для церкви ждали иконоборцы от уничтожения икон. Для целей государственных тоже дело представлялось на взгляд тогдашних иконоборцев весьма небесполезным. Положение государства было очень плачевным в то время. Внешние враги одолевали империю, а в гражданах между тем недоставало гражданских доблестей и истинного мужества. Являлось желание искоренить все то, что могло отвлекать подданных от исполнения их гражданских обязанностей; «так как суеверие распространено было в народе в такой степени, что иные обоготворяли св. иконы и ожидая от них верного спасения от врагов, нисколько не думали о необходимости внешней защиты, то иконоборцы и вооружились против икон, воображая, что они то и составляют причину такого настроения народа», невыгодного для интересов политических[114]. Подобным внушениям и доказательствам не мог не внимать император Лев. Он конечно хорошо знал, что внутреннее состояние государства и общества византийского было далеко не блестяще. Притом Лев начал собою новую династию в Византии; нужно было׳ поддержать и упрочить свой авторитет в империи, а чем лучше было достигнуть этого как не преобразованиями в каком бы то ни было роде? В Византии каждая новая династия на престоле спешила для приобретения популярности в народе заявить себя реформами; так должен был поступить и Лев Исаврянин[115]. Можно было императору опасаться, что его иконоборческое дело потерпит неудачу, найдет себе слишком сильное сопротивление в обществе, сделается источником больших смятений в государстве; но иконоборческая партия в успокоение императора могла указать на недавно совершенный опыт иконоборчества в Палестине тамошним эмиром, на опыт, который кончился удачно. Года за три до начала иконоборства в Константинополе, эмир по имени Езид распорядился, чтобы истреблены были все иконы в подвластных ему странах. И вот, «честные иконы были сожжены, здания же церковные (украшенные живописью) частью перекрасили, частью соскоблили в них живопись». Кроме того, он приказал «уничтожить и все другие изображения, какие существуют где-либо на городских площадях для красоты и благолепия» (Деян. VII. 421 — 2). Этот пример для Льва был красноречивее всяких слов.
вернуться
Или в Исаврии, или в Пафлагонии, в Малой Азии.
вернуться
Иконоборцы без сомнения могли подыскать в жизни общества много фактов свидетельствующих, что иконопочитание не свободно было от примеси суеверия. Так известно, что при самом начале распространения и утверждения иконопочитания уже встречались неправильный представления об иконах. Писатель 4-го века Амфилохий Иконийский свидетельствует, что в его время некоторые, ревностно украшая храмы иконами, считали это достаточным для спасения и не заботились об украшении собственной души добродетелями (Деян. VII. 519 — 520). Другой пастырь того же века, Астерий Амасийский свидетельствовал, что некоторые иконописными изображениями испещряли свои платья (Деян. VII. 522) вероятно считая это за выражение благочестия. Позднее суеверия возросли. Один из иконоборческих императоров жаловался, что некоторые христиане назначила иконы быть восприемниками при крещении их детей, что тоже делали и монахи при своем пострижении, что некоторые священники соскабливали краски с образов, смешивали их с телом и кровью Христовою в евхаристии и раздавали народу, что некоторые евхаристию сначала клали на образа, а потом приобщались ею, что священники служили на образах вместо престолов (Гефеле в «Истории соборов», т. 4, стр. 387).
вернуться
Гефеле в «Истории соборов». Band 3. S. 344.
вернуться
Герасима. В сочинении «Отзывы о Фотие патриархе», в главе: «Иконопочитатели и иконоборцы». (Хр. Чтение 1872 года, часть 1, ст.714).
вернуться
Византийские писатели: Лев грамматик, Кедрин и другие рассказывают, что какие-то иудеи, предсказавшие Льву царствование, взяли с него обещание уничтожить иконы, что он и счел долгом исполнить: но современная наука на достаточных основаниях отвергает правдивость этих известий. Гефеле. В. III, S. 344.