Что касается догматической деятельности собора, она хорошо нам известна. Правда до нас не дошло подробных деяний собора, но за то сохранилось его вероопределение, которое в достаточной мере знакомит нас с догматическою деятельностью собора.
Вероопределение лжевселенского собора открывается вступлением, в котором дается знать о происхождении иконопочитания, как злого явления, и о задаче собора. Мысли здесь высказанные таковы: Всеблагой Бог сотворил все в наилучшем виде; таким создан был и человек. Поэтому Люцифер (диавол), сам ниспавши от блаженства, из зависти захотел лишить и человека принадлежащей ему славы. Одним из таковых средств н было введение идолопоклонства в роде человеческом. Против этого зла направлялось все ветхозаветное и новозаветное домостроительство веры. Для борьбы с идолопоклонством воззваны были Моисей и пророки; для той же цели низошёл на землю и сын Божий, Иисус Христос. Апостолы и св. отцы сохраняли в неприкосновенности славу церкви, в какую возвел верующих Богочеловек Христос. Но эта слава человека снова сделалась предметом зависти и злобы диавола. И вот он в церкви Христовой вводит новый род идолопоклонства; это — иконопочитание. «Под личиною христианства диавол ввел идолопоклонство, убедив своими лжемудрованиями пребывавших в христианстве не отпадать от твари, но покланяться ей, чтить ее и почитать Богом тварь, под именем Христа». В виду этого император собрал собор, дабы «исследовать Писание о соблазнительных обычаях делать изображения, отвлекающие ум человеческий от высокого и угодного Богу служения к земному и вещественному почитанию твари, и по Божию мановению изречь то, что будет определено епископами; так как они знают, что у пророков написано: Понеже устне иеровы сохра нят разум и закона взыщут от уст его: яко ангелы Господа Вседержителя суть (Мал. 2, 7). Такова была задача собора, по объяснению самого собора (Д. VII. 434–9; 443)
Затем следует в вероопределении обстоятельное раскрытие доказательств, почему иконопочитание не позволительно в церкви. Это самая существенная часть вероопределения. Следуя логическим требованиям мысли, собор разделяет свои доказательства на два разряда: одни суть доказательства от разума человеческого, другие-доказательства документальные от священного писания и церковного предания.
Обращаясь к доказательствам от разума человеческого, которым собор отводит первое место, иконоборцы прежде «сего доказывают: «почему нельзя допускать в церкви изображений самого Иисуса Христа». Христа нельзя изображать на иконах, мудрствовал собор, потому что это ведет к несторианству. Несторий разделял во Христе естество человеческое от естества Божеского; тоже самое делают и художники, изображающие Христа, ибо они, изображая внешний вид Христа, не в состоянии изобразить Его Божества. «Живопись, говорил собор, напоминает собой Нестория, разделявшего одного Богочеловека, воплотившегося ради нас, — на двоицу сынов» (Д. VII. 462). Кроме этого, по мнению собора, изображение Христа на иконах ведет и к другой ереси-монофизитской. Монофизиты сливали естества во Христе; тоже делают и художники и иконопочитатели; ибо изобразив только одно естество Христа человеческое, они полагают, что с тем вместе они изображают и его Божество» Собор говорит: живопись напоминает собою и Диоскора и Евтихия, учивших, что два естества единого Христа слились и смешались. Вот сделал живописец икону и назвал ее Христос, а имя Христос есть имя Бога и человека. Следовательно, и икона есть икона и Бога, и человека, и следовательно он слил не слитное соединение и впал в нечестивое заблуждение слияния. К тому же богохульству склоняются и поклоняющиеся иконам» (Д. VII, 463. 469). Чтобы не впасть в эти два лжеучения, несторианское и монофизитское, заключает собор, не следует делать изображений Христа. Нужно отказаться изображать Христа, потому что Он, как высочайший предмет веры, как Всевысочайшее Существо, неизобразим cлабыми руками человеческими. «Какая безумная мысль у живописца, замечает собор, домогаться того, чего нельзя домогаться, т. е. бренными руками изображать то, во что веруют сердцем и что исповедуюn устами: Божество неописуемо» (Д. VII, 465. 479). Высказывая мысль: Божество неописуемо, непостижимо и потому не подлежит изображению, собор предвидит возражение, какое могла сторона противников сделать иконоборцам по этому поводу — и отсюда собор излагает и самое возражение, и опровержение его. Иконопочитатели скажут: но мы и не думаем изображать неописуемое Божество, «мы изображаем икону одной плоти Его, которую мы видели (во Христе) и осязали, и с которой обращались.» В опровержение возражения, которое по словам собора иконопочитатели непременно сделали бы, иконоборцы говорят: прежде всего говорить так, значит говорить языком Нестория; далее: одну плоть Христа саму по себе без отношения к неописуемому Божеству изображать нельзя: плоть стала плотию Бога Слова; она обожествилась так, что где тело Христа, там и Божество Его; каким же образом могут разорвать такое соединение иконопочитатели, изображая одну плоть Господа? Наконец изображая плоть Христа в разлучении от Его Божества, которое неизобразимо, иконопочитатели в подобном случае представляют себе плоть как бы имеющею собственную ипостась, как бы усвояют ей особое лице, а «этим они показывают, что они прибавляют к Троице четвертое лице» (Д. VII. 473. 475–477). После всех этих рассуждений о непозволительности икон Христа, иконоборцы в своем определении делают такой вывод: «да постыдятся они (иконопочитатели)» впадать в богохульство и нечестие, да обратятся и перестанут изображать, любить и почитать икону (Христа), которая ошибочно называется и существует под именем Христовом» (Д. VII. 477). Рассуждая так, иконоборцы приходят естественно к вопросу: неужели нужно оставаться без всякого образа, который бы. напоминал нам об Искупителе? Нет, у нас есть высочайший образ Христа, при нем и нужно оставаться истинным ученикам Христа. Этот образ — Евхаристия. «Готовясь предать себя приснопамятной и животворящей смерти, Христос взял хлеб, благословил, произнес благодарение, преломил и отдавая его сказал: приимите, едите, сие есть тело мое (Мф, 26, 26. 28). Таким же образом отдавая чашу, Он сказал: Сия есть кровь моя (
Мф. 26, 28): сие творите в мое воспоминание (Лук. 22, 19). Из всего находящегося под небом не упомянуто другого вида или образа, который мог бы изображать воплощение Его. Итак, вот что служит иконою животворящей плоти Его! Икона эта должна быть приготовляема с молитвою и благоговением. Что же хотел сделать этим премудрый Бог? Более ничего, как наглядно показать и объяснить нам, людям, то, что соделано Им в таинстве домостроительства. Христос нарочито образом своего воплощения избрал хлеб, не представляющий собой подобия человека, чтобы не ввелось идолопоклонства» (Д.VII, 480 — 1). Ряд доказательств против употребления икон Христа вероопределение иконоборческого собора заканчивает указанием, что касательно употребления их нет положительной заповеди в церкви. «Учреждение икон Христа, говорится в вероопределении, не имеет для себя основания ни в Христовом, ни в апостольском, ни в отеческом предании; нет также и священной молитвы, освящающей их, чтобы, сделать их из обыкновенных предметов святыми; но постоянно остаются они вещами обыкновенными, немеющими никакого особенного значения, кроме того, какое сообщил им живописец» (Д. VII, 486).