Поэма фиксирует состояние человека в момент, когда, погрузившись в сон, он отдается на волю фантазии. При этом воображение не отделяет себя от объективного мира, в котором, как и в микрокосмосе человека, постоянно соперничают два начала — день и ночь, свет и тьма. В поэме художественно цельно представлены внутренние связи, соединяющие мифологию и историю, науку и фантазию, индивидуальное и вселенское. Очевидна стилистическая близость «Первого сна» к культеранизму — употребление ученой лексики, латинских выражений, сложность метафор. Однако гонгористская поэтика не выглядит здесь нарочитой или привнесенной извне. И сколь бы очевидным ни было стремление поэтессы воспользоваться средствами, открытыми почитаемыми ею учителями, она выступает в «Первом сне» как поэт оригинальный и самостоятельный, ищущий собственные пути познания окружающего мира. Именно эти пути и привели монахиню Хуану Инес де ла Крус к стихийному восприятию некоторых идей рационализма, которые получили распространение в Америке лишь в следующем, XVIII, веке.
Мастер искусного стихосложения, человек высочайшей для своего времени образованности, Хуана Инес де ла Крус обращалась к самым разнообразным поэтическим формам, в том числе и фольклорным. Большинство ее лирических стихов написано в традиционных испанских размерах (романсы, редондильи, десимы, лиры). Она владела и формой сонета и обращалась к такой местной народной форме, как токотин. Ее интересовали индейские поговорки, загадки и звуковые эффекты негритянских наречий.
Хотя значительная часть ее поэтического творчества и драматургии не касалась непосредственно мексиканской тематики, Хуана Инес де ла Крус была поэтом Нового Света прежде всего по своему мировосприятию. Ощущая себя мексиканкой, она заявляла: «Ведь я, сеньора, рождена на свет в Америке обильной; родня я золоту, металл — мне брат».
Художественная, интеллектуальная одаренность Хуаны Инес де ла Крус была исключительной для своей среды и эпохи. Ее кругозор был намного шире того, которым обладала креольская интеллигенция той поры: разделяя их недовольство господством «гачупинов», поэтесса шла дальше ее в критике колониального общества, в котором она осуждала систему рабства, женское неравноправие. Творчество Хуаны Инес де ла Крус — самое яркое явление в литературе Испанской Америки XVII в. и одно из самых ярких в литературе колониальной эпохи.
В поэзии в вице-королевстве Перу, развивавшейся в русле гонгоризма, в XVII в. не было произведений, которые стали бы в ряд с теми, что были созданы в Новой Испании. Но если «ученая» поэзия не дала значительных плодов, то жанр народной сатиры именно здесь получил большое развитие. Она питалась традицией городского бурлеска, юмора, которая сложилась в Лиме — столице вице-королевства. С традицией так называемого «лименьизма» связан такой художественный феномен, как поэзия Кавиедеса, вобравшая в себя стихию плебейского острословия. Поэзия Кавиедеса возникает как бы на стыке «ученой» поэзии и фольклора городских низов. Особую привязанность питал Кавиедес к творчеству Кеведо.
Уроженец Испании, Хуан дель Валье Кавиедес (1632—1692) ребенком был привезен в Перу. Систематического образования он не получил. Поэзия Кавиедеса рождалась в непосредственном повседневном соприкосновении с будничной жизнью города. Стихи поэта рассказывали обо всем, что его окружало, чему он лично был свидетелем. С подкупающим простодушием рассказывает он о своей жизни в романсе, посланном Хуане Инес де ла Крус. В нем поэт ответил на ее просьбу прислать свои стихи, слух о которых достиг Мексики.
«Поэта из Риберы» (так называли Кавиедеса, содержавшего долгое время лавку на улице Рибера) знал весь город; стихи поэта-самоучки распространялись изустно, имя его было популярно во всех слоях общества. Жало кавиедесовской сатиры не щадило не только воров, лихоимцев, трусов. Порой поэт поднимался до обличения колониального строя в целом (таков сонет «Чем стали богатства Перу»).
В XVII в. для литературы Новой Гранады характерен прежде всего жанр хроник. Наиболее значительные образцы — «Всеобщая история завоевания королевства Новая Гранада», законченная Лукасом Фернандесом де Пьедраита в 1688 г., и «Эль Карнеро» Хуана Родригеса Фрейле (1655), где изображены не только покорение американских земель, но и последующие события, происходившие в новогранадском обществе.
В Чили были созданы два примечательных исторических труда: «Историческое описание королевства Чили» (1646), написанное монахом-иезуитом Алонсо де Овалье, и «Всеобщая история Чили» другого монаха-иезуита, Диего де Росалеса.
В XVII в. появились также произведения, авторы которых, почти не прибегая к вымыслу, используют авантюрный сюжет, подсказанный самой жизнью, ставят в центр повествования конкретную личность. Таково «Счастливое пленение» (1673) Франсиско де Нуньесо де Пинеда-и-Баскуньяна, представляющее собой бесхитростный рассказ автора о том, как в молодости,
сражаясь против индейцев-арауканов Чили, он был захвачен ими в плен, где провел семь месяцев. В поэме кубинца Сильвестре де Бальбоа «Зерцало терпения» (1608) рассказывается история захвата в плен французским пиратом Жильбертом Жироном епископа Кубы, его выкупа и последующей затем карательной экспедиции, закончившейся гибелью Жирона от руки раба Сальвадора, «доблестного негра».
Культурная жизнь Бразилии, обширного колониального владения Португалии, была особо тесно связана с культурной жизнью метрополии. В Бразилии не было своих типографий, университетов; единственное учебное заведение — иезуитский колледж в Баие. Знатные колонисты посылают своих детей учиться в метрополию, в Коимбру, а колониальная администрация ежегодно пополняется молодыми чиновниками, получившими образование в Португалии.
И все же в бразильской литературе XVII в. уже начинает ощущаться самобытность. Появляются собственные темы, определяются некоторые особенности складывавшегося национального характера, весьма отличного от португальского. Образованным бразильцам того времени присущи вольномыслие и критицизм, что объясняется отсутствием в Бразилии инквизиционного надзора, всесильного и всепроникающего в метрополии.
Бразильская поэзия XVII в. в целом развивается в русле главенствующих в португальской поэзии течений: культеранизма (культизма, как его называют в Португалии) и консептизма. Поэма Бенто Тейшейры (1561 — ?) «Просопопейя» (1601) воспевает подвиги одного из завоевателей Бразилии, герцога Альбукерке. В поэтическом сборнике Мануэля Ботельо де Оливейры (1636—1711) «Музыка Парнаса» (1705) интересна небольшая поэма «Описание острова Маре», доносящая даже сквозь условности культеранистской поэтики живые, реальные черточки бразильского пейзажа и искреннюю привязанность поэта к тропической родине.
Крупнейший бразильский поэт XVII в. Грегорио де Матос (1633—1696) прожил яркую жизнь бунтаря. Отказавшись от выгодной карьеры, он предпочел зарабатывать на жизнь пением и игрой на скрипке. Образованнейший человек, поклонник и подражатель Кеведо, он опустился на самое «дно» бразильского общества. Язвительный остроумец, он восстановил против себя все круги колониальной администрации и умер в нищете. Стихи де Матоса распространялись в списках и были найдены и опубликованы лишь в XIX в.
Поэтическое наследие Грегорио де Матоса состоит из лирики и сатиры. В лирике разрабатываются темы, характерные для испанского и португальского барокко: быстротечность жизни, призрачность ее услад, конфликт между чувственным и духовным началом в человеке, между тягой к греху и страхом возмездия, искушением и раскаянием. Но особенно интересна сатира де Матоса. Сатирические стихи его начисто лишены культеранистской и консептистской метафоричности. Используя удивительные по конкретности реалистические детали, де Матос бичует колониальное общество: коррупцию чиновников, симонию священников, алчность нуворишей, неразборчивость авантюристов и спекулянтов, слетающихся в Новый Свет, глупость и продажность судей и т. п. Такие стихотворения, как «Голод в Баие в 1691 году» или «Описание королевского города Сержипе», не являются в собственном смысле слова сатирами — это скорее реалистические зарисовки, замечательные трезвой наблюдательностью автора. Сатирические стихи де Матоса — богатейший художественный документ эпохи; в них запечатлены социальные отношения в Бразилии: отношения между белыми, индейцами и неграми, между старыми колонистами и вновь прибывающими, между администрацией и низами колониального общества и т. д.