Неограниченные полномочия автора-рассказчика позволили широко раздвинуть рамки повествования, которые еще недавно определялись личным жизненным опытом одного героя — «мемуариста» — или нескольких корреспондентов эпистолярного романа. Филдинг недаром поставил эпиграфом «Истории Тома Джонса, найденыша» слова Горация: «Видел нравы многих людей». Обе его «комические эпопеи», а особенно вторая, не только необычайно многолюдны, но и охватывают при этом самые разнообразные области быта и нравов тогдашней Англии.
«Джозеф Эндрус» и «История Тома Джонса, найденыша» образуют настоящую энциклопедию английской жизни середины XVIII в. Огромно эстетическое значение реалистического новаторства Филдинга, который запечатлел на своих страницах то, что многим его литературным собратьям казалось низменной прозой обыденного существования.
Застолье в усадьбе провинциального сквайра и великосветский маскарад в Лондоне, цыганский табор и спектакль «Гамлет» с Гарриком в главной роли, военный постой, псовая охота, судебное разбирательство в доме мирового судьи, дорожные передряги и трактирные потасовки — все это образует пеструю и подвижную картину нравов и быта, где выделяются колоритные приметы времени. Действие «Истории Тома Джонса, найденыша» развертывается главным образом в 1745—1746 гг., в разгар вторжения в Англию армии «молодого претендента», принца Чарльза-Эдуарда Стюарта, и эти события также находят косвенное отражение в романе.
Повествование насыщено таким множеством бытовых сцен, эпизодических персонажей, вставных историй, анекдотических черточек нравов, что, казалось бы, легко могло стать аморфным, рассыпаться на мелкие части. Его «держит», крепко спаяв воедино, не только точно обдуманный, заранее выверенный сюжет, но и единство авторской интонации — доброжелательной, но всегда слегка ироничной. Филдинг как бы призывает читателей не доверять первым впечатлениям, а взвешивать и проверять их опытом. Он не навязывает готовых нравственных оценок, а хочет научить самостоятельно мыслить и судить о вещах и о людях. В этом смысле ироническая рефлексия, столь обычная у Филдинга в его «комических эпопеях», призвана служить для читателей своего рода школой мышления — черта, характерная для просветительского реализма и сближающая Филдинга с такими мастерами просветительской иронии, как Вольтер и Дидро.
Логическая стройность композиции (присущая в особенности «Истории Тома Джонса, найденыша»), ироикомические пародийные пассажи и другие античные аллюзии свидетельствовали о знакомстве Филдинга с эстетическими достижениями классицизма, в частности Мольера, которого он, в бытность драматургом, перелагал на английский лад для отечественной сцены и на которого ссылался и в «Томе Джонсе». Но если и сам Мольер двигался от классицизма к реализму, то Филдинг уже всецело принадлежит просветительскому реализму. Об этом свидетельствует не только широта, с какой он, не боясь упреков в «низменности», вводит в повествование все жизненное богатство реальности, но прежде всего характерные для него принципы типизации. Филдинг против предвзятых правил нормативной эстетики, следовать которым, по его мнению, все равно, что пытаться танцевать в кандалах. Полушутя, полусерьезно он называет себя «творцом новой области в литературе», которой он «волен давать любые законы». Один из таких законов заключается в том, чтобы показывать людей такими, как они есть,
избегая выдуманных «характеров... ангельского совершенства или... дьявольской порочности». Ничто не кажется ему слишком мелким и низким, недостойным серьезного изображения, но при одном существенном условии: каждая из таких мелочей должна быть осмыслена художником и подчиниться его общему замыслу.
В изображении характеров своих эпизодических отрицательных персонажей Филдинг (как и Смоллет) зачастую пользуется приемами сатирического гротеска. Но характеры главных его персонажей обрисованы значительно сложнее. Их внутренний мир слишком богат, чтобы сводиться к одной «господствующей страсти»; он раскрывается постепенно в их противоречивых побуждениях и поступках, причем Филдинг не боится иной раз поставить в смешное или невыгодное положение даже тех своих действующих лиц, к которым относится с самой искренней симпатией и уважением. Важной чертой «комических эпопей» Филдинга является их яркий национальный колорит, сказывающийся и в характерных черточках быта и нравов, и в элементах реального пейзажа, и особенно в речи персонажей (достаточно вспомнить хотя бы живописную фигуру сквайра Вестерна, отца Софьи, с его выразительным, но почти непереводимым диалектом).
Жанр «комической эпопеи», созданный Филдингом, не укоренился в литературе именно в этой своей форме: счастливое равновесие между просветительским оптимизмом и верностью жизни, в нем запечатленное, оказалось слишком непрочным. Прямые подражания манере Филдинга, довольно многочисленные, не дали ничего значительного. Но реалистическое новаторство Филдинга стало отправным пунктом последующего развития повествовательных жанров — прежде всего жанра романа — и не только в Англии. Достаточно назвать имена Байрона и Гейне, Стендаля и Гоголя, Диккенса и Теккерея — писателей, высоко ценивших Филдинга и ссылавшихся на его уроки, — чтобы наметить направление, в котором развивалась филдинговская традиция в европейской литературе.
Несколько особняком в наследии Филдинга стоит его последний роман, «Амелия» (1752). Радостное, светлое приятие жизни, составлявшее доминанту романов о Джозефе Эндрусе и Томе Джонсе, в «Амелии» омрачается сознанием глубоких противоречий жизни, наслаждаться которой за счет попранного большинства может лишь паразитическое привилегированное меньшинство. В основе сюжета романа — злоключения семьи Бута, едва не погубленной преследованиями кредиторов и происками светских развратников, пытавшихся отнять у мужа красавицу Амелию. В оценке людей и событий определяющим становится критерии чувства. Умение жить сердцем объявляется главным мерилом подлинной человечности. «Амелия» в этом плане предвосхищает многие особенности сентиментального романа. Финал романа отмечен существенной уступкой религиозной морали: Бут обретает счастье тогда, когда отрекается от вольнодумных взглядов.
К филдинговскому направлению в просветительской реалистической английской литературе 40—50-х годов XVIII в. примыкает своими первыми романами Тобайас Джордж Смоллет (1721—1771). Однако его романы — «Приключения Родрика Рэндома» (1748) и «Приключения Перигрина Пикля» (1751) — отличаются от «комических эпопей» Филдинга гораздо большей желчностью и мрачностью общего колорита. В «комических эпопеях» преобладал юмор; в романах Смоллета — сатира, причем сатира не аллегорически-обобщенная (как в «Джонатане Уайльде» Филдинга), а всепроникающая, охватывающая любые ситуации и частной и общественной жизни. В предисловии к «Родрику Рэндому» Смоллет объявляет себя приверженцем того рода сатиры, который, «представляя привычные картины с необычной и забавной точки зрения, придает им прелесть новизны, а вместе с тем во всех подробностях следует натуре». «Он с огромной силой изображал отрицательные стороны английского общества той эпохи», — писал о Смоллете Горький.
Сатирическая заостренность реализма Смоллета объясняется не только индивидуальными особенностями его дарования, но и тем, что, как шотландец, он всю жизнь болезненно ощущал неравноправное положение своего народа и с обостренным критицизмом оценивал политику британских правящих верхов. В истории Родрика Рэндома, неимущего, неуживчивого и гордого, который явился в Лондон в поисках фортуны, Смоллет использовал немало воспоминаний о пережитых им самим обидах и унижениях. К биографии Смоллета восходит и один из самых замечательных сатирических эпизодов романа — описание военно-морской экспедиции в Картахену (1741), участником которой в качестве корабельного хирурга был будущий писатель, а вслед за ним и его герой. Смоллет создает потрясающие картины издевательств и лишений, которым подвергаются матросы и солдаты на борту военных кораблей; он рисует омерзительные фигуры офицеров — самодуров, тупиц и выскочек; он объясняет позорный провал картахенской экспедиции бездарностью и коррупцией высшего командования. Смоллет — публицист и историк — впоследствии не раз возвращался к этой теме, за что в 1760 г. поплатился тюремным заключением по наущению адмирала Ноулса, публично обвиненного им в трусости и интриганстве.