Вольтер вступил в литературу в бурные годы, последовавшие за смертью Людовика XIV (1715), когда долго таившееся недовольство выплеснулось наружу, когда получила широкое распространение поэзия не столько смелая, сколько озорная, нарочито эпатировавшая устоявшиеся вкусы и мнения. Вольтер и начал с подобного «легкого стихотворства» (недаром его первые поэтические опыты были одобрены такими мастерами этого жанра, как Шольё и Лафар), с едких сатирических стишков и салонных эпиграмм. За одну из них он в 1717 г. на одиннадцать месяцев был посажен в Бастилию.
Своими салонными стихами и эпиграммами Вольтер создавал своеобразные эпикурейски-веселые и скептически-едкие примечания к истории своей эпохи. Как лирику малых форм, ему, несомненно, принадлежит одно из первых мест в литературе того времени. Знаменательно мнение, которое высказал Гете в разговорах с Эккерманом о мелких стихотворениях Вольтера, обращенных к разным лицам: «Они, без сомнения, принадлежат к самым лучшим его вещам. В них нет ни строчки, которая не была бы полна остроумия, ясности, веселости и прелести». Вольтер в стихах «на случай» был не только жизнерадостным и изящным, но и философствующим и поучающим. Поэтому даже его любовные стихотворения (обращенные, например, к г-же Дю Шатле) продиктованы не столько сердцем, сколько разумом. Исподволь, как бы невзначай он касался в них серьезных тем. Это был его шутливый комментарий к занимавшим его философским, научным и политическим вопросам. Привычные формы галантной лирики рококо он наполнял просветительским содержанием. Показательно, что обращение Вольтера к жанрам классицистической лирики, к посланию и оде, обнаруживает существенные изменения, которые эти жанры претерпевали под его пером. Отметим их яркую гражданственность и демократизм. Иные из них превращались в маленькие философские поэмы. Так, в «Послании к Урании» («За и против», 1722) Вольтер впервые достаточно четко сформулировал основные положения своего деизма. Философские взгляды писателя, отмеченные рационалистическими и сенсуалистскими тенденциями, проявились в таких его небольших поэмах, как «Рассуждение в стихах о человеке» (1734), перекликающееся с «Опытом о человеке» А. Попа, «Светский человек» (1736), «Поэма о естественном законе» (1752) и др.
В эти годы основные положения вольтеровского взгляда на мир были высказаны и в его фундаментальных философских и научно-публицистических сочинениях, среди которых следует особо отметить две книги, сразу привлекшие к Вольтеру общее внимание, создавшие ему непримиримых врагов и искренних друзей. Это «Философские письма» (1734) и «Основы философии Ньютона» (1737). Обе явились результатами длительной поездки в Англию (1726—1728) и знакомства с английским общественным строем, наукой и культурой. Написанные легкой и живой прозой, эти книги пропагандировали передовую для того времени социальную систему и передовую философию. Вольтер подводил читателя к сопоставлению английских порядков с французскими и тем самым выносил последним обвинительный приговор.
Наибольший общественный резонанс имели «Философские письма», содержащие подробный обзор политического положения Англии начала века. В первых семи письмах Вольтер рассматривает распространенные в Англии религии и секты. Хотя он относится к ним отрицательно, но все же подчеркивает царящую на Британских островах веротерпимость, столь непохожую на насаждаемый во Франции религиозный фанатизм. Затем (письма 8—10) Вольтер анализирует государственный строй Англии, обеспечивающий личную свободу ее граждан, а также свободу частной инициативы в торговле и т. д. В следующих письмах (12—17) писатель излагает основы философии Бэкона, Локка и Ньютона, объявляя себя сторонником их материализма и детерминизма. Очень внимателен Вольтер к английской литературе (письма 18—24). Хотя писатель считает английскую драматургию, за редкими исключениями, грубой и безвкусной, он подчеркивает ту свободу и уважение, которыми пользуются литераторы и актеры в Англии, чему причиной — свобода совести и свобода слова. Признавая превосходство Англии, Вольтер тем самым набросал в «Философских письмах» реальную программу борьбы за искоренение пороков и язв французского общества. Эта программа не стала лишь личной программой писателя: несмотря на осуждение книги властями, она пользовалась очень большой популярностью, явившись важной вехой в развитии французского Просвещения.
Передовыми тенденциями отмечены и ранние исторические работы Вольтера, например «История Карла XII» (1731). Вольтер-историк противопоставил свой метод исследования методу Боссюэ, наиболее влиятельного исторического мыслителя предшествующего столетия. В противоположность Боссюэ, объяснявшего ход истории вмешательством провидения, Вольтер настойчиво проводил мысль, что история делается самими людьми. Это заставляло его внимательно относиться к фактам и опираться прежде всего на документы. Показательно его признание: «Когда имеешь дело с историей, ничем нельзя пренебрегать, и следует советоваться, если это возможно, и с королями, и с лакеями». Работая над книгой о Карле XII, Вольтер изучил обширную литературу, как научную, так и мемуарную. Вместе с тем он несколько преувеличивал элемент случайности в истории и понимал последнюю как отражение борьбы идей фанатизма и просвещения.
В своей первой значительной исторической работе Вольтер еще кое в чем следовал классицистским историографическим моделям. Это сказалось, в частности, в выдвижении на первый план героической исторической личности, в рассмотрении эпохи в ее свете. В 40-е годы Вольтер писал свой «Век Людовика XIV», и здесь он стремился показать прежде всего эпоху, а не просто рассказать о жизни великого монарха.
Первые исторические труды Вольтера обнаружили в нем передового мыслителя, для которого была важна идея мирового прогресса. Он хотел поставить опыт прошлого на службу современным задачам. Изучение истории приводило писателя к развенчанию деспотизма и религиозного фанатизма, с которыми Вольтер не уставал бороться всю жизнь.
Не следует также забывать, что вольтеровские исторические труды написаны уверенной писательской рукой и потому являются выдающимися образцами французской исторической прозы.