Событием общеевропейского масштаба, всколыхнувшим общественную и литературную мысль не только в самой Франции, но и далеко за ее пределами, явилось издание во Франции с 1751 по 1772 г. «Словаря, или Энциклопедии наук, искусств и ремесел» в 28 томах. «Энциклопедия» объединяла вокруг себя лиц, оппозиционно настроенных против феодального общества, абсолютной монархии, церкви, хотя и занимавших очень разные философские и общественные позиции в рамках просветительского движения. В ней принимали участие, кроме ее основателя и главного редактора Дидро и его первого помощника Д’Аламбера, Монтескье, Вольтер, Руссо, Гольбах, Тюрго, Кене, Кондорсе, Бюффон и др. Дидро привлек многих выдающихся специалистов, и в «Энциклопедии» был отражен достигнутый к тому времени уровень знаний во всех известных тогда науках.
Изданию было предпослано «Предварительное рассуждение», написанное Дидро и Д’Аламбером. В основу этого рассуждения его авторы положили бэконовское деление человеческих способностей на память, разум и воображение, а также идеи Локка об опытном (не божественном) происхождении человеческих знаний. В «Рассуждении» была набросана картина прогресса науки со времен Бэкона и провозглашенного им опытного познания действительности. В третьей части «Рассуждения» Дидро дал «Карту знаний», т. е. систематическую таблицу отдельных наук. «Предварительное рассуждение» явилось апофеозом науки, призывом к объективному исследованию природы и общества, знаменем светского, нерелигиозного отношения к реальному миру.
«Энциклопедия» вторгалась во все сферы социальной действительности Франции, будь это государственное устройство или разорительная система налогов, истощавшая производительные силы страны, или жестокость уголовного законодательства. Статьи по всем этим вопросам звучали тем более бесспорно и убедительно, что они писались выдающимися специалистами, признанными авторитетами в политической экономии, юриспруденции, финансовом деле.
В заглавии этой «книги всех книг» были обозначены не только науки и искусства, но и ремесла. Трудовая деятельность в разных областях, производство материальных ценностей, способы, орудия, инструменты труда — все это было впервые поставлено на один уровень с наукой, философией, политикой. Можно сказать, что человек-труженик — крестьянин, ремесленник, рабочий мануфактуры — появился на страницах «Энциклопедии» как ее полноправный герой, участник того прогресса, под знаменем которого создавался этот труд.
Новаторским был замысел «Энциклопедии» — с высоты передовой мысли века охватить все области знания, мужественным было намерение реализовать этот замысел в годы, когда полицейский аппарат и церковная цензура яростно преследовали любое отклонение от официальной догмы.
Дидро виртуозно сочетал смелые атаки с тактикой обходных маневров, искусно пользовался намеками, аллегориями, политические истины облекал в такие формулы, которые были слишком абстрактны, чтобы к ним придраться, и все же достаточно ясны, чтобы имеющий уши услышал.
Выход каждого тома наталкивался на сопротивление церковников — недовольны были и католики, и янсенисты, теологи забывали о всех разногласиях перед лицом их общего врага.
В 1752 г. первые два тома были запрещены Королевским советом, ибо в них найдено было «много положений, стремящихся уничтожить королевскую власть, укрепить дух независимости и возмущения и своими темными и двусмысленными выражениями заложить основы заблуждений, порчи нравов и неверия». Характеристика достаточно точная со скидкой на терминологию и с той поправкой, что «двусмысленность» ряда статей была вынужденной. С большим трудом издателям удалось добиться возобновления работы над «Энциклопедией».
Тяжелые последствия повлек за собой выход седьмого тома (1757). Поводом послужила статья «Женева», вызвавшая негодование церковных кругов. Автор ее, Д’Аламбер, с большим одобрением писал о простоте образа жизни протестантских священников, причем эта идеализация была явно заострена против пороков католического духовенства и против вмешательства церкви в общественную жизнь. К тому же Д’Аламбер одобрял самые догматы протестантского вероучения. В итоге правительство аннулировало разрешение на издание «Энциклопедии» и запретило продажу вышедших томов. Статья «Женева» вызвала разногласия и в лагере энциклопедистов. Своей смелостью она смутила М. Гримма; Ж.-Ж. Руссо полностью порвал с Дидро и отказывался от дальнейшего сотрудничества. Его возмутило в статье другое: рекомендация Д’Аламбера создать в Женеве театр, что, по мнению Руссо, было дурным советом, направленным против добрых нравов женевцев. Д’Аламбер не выдержал напряжения борьбы и покинул редакцию. Дидро один продолжал, несмотря на преследования, свои усилия по завершению издания.
Идейные битвы эпохи находили многообразное отражение в бурно развивавшейся периодике этих лет. Начиная с 40-х годов число различных журналов особенно быстро увеличивается. Среди изданий, пропагандирующих просветительские взгляды, следует отметить «Энциклопедический журнал», издававшийся Пьером Руссо. Журнал выходил с 1756 по 1794 г. сначала в Льеже, потом в Буйоне; не раз подвергался запрещению. Журнал воздерживался от прямой поддержки материализма и атеизма, в качестве центральной задачи выдвигал проведение реформ в рамках существующего политического режима. Однако даже при таких умеренных позициях он выполнял немаловажную роль. Пьер Руссо считал, что цель издания совпадает с целями «Энциклопедии» — содействовать развитию человечества, откликаясь на требования времени. В журнале печатались рецензии, пропагандирующие сочинения Вольтера, Дидро, Д’Аламбера. Журнал выступил в защиту Жана-Батиста Робине, когда его стали преследовать за книгу «О природе».
«Энциклопедический журнал» имел своих корреспондентов в Англии и Германии. В 1758 г. П. Руссо писал секретарю Прусской Академии наук Самуэлю Формею: «Я прошу вас привлечь в нашу партию всех тех, кто с вами связан. Надо создать лигу и для наступления и для обороны».
Формы пропаганды просветительских идей были разнообразны. Одной из таких форм являлся рукописный журнал, рассылаемый избранному кругу лиц. Впервые форму рукописного журнала избрал в 1747 г. аббат Рейналь, его опыт продолжил Мельхиор Гримм (1723—1847), дипломат, занимавший важные посты при разных европейских монархах, и литератор, близко стоявший к кругу энциклопедистов. Широкую известность приобрел рукописный журнал М. Гримма «Литературная, философская и критическая корреспонденция» (1753—1793), тираж его составлял 15 экземпляров (довольно много для рукописного издания), а его подписчиками состояли Екатерина II, короли Польши, Швеции, герцогиня Саксен-Гота и некоторые видные вельможи при европейских дворах. Самый замысел «Корреспонденции» Гримма был порожден иллюзией просветителей, полагавших, что важнее всего заразить новыми идеями тех, кто владеет властью и способен, хотя бы частично, осуществить просветительскую программу.
Расчет был и на то, что именные корреспонденции привлекут к себе внимание не только непосредственного адресата, но и приближенных. В своем журнале Гримм помещал многие произведения просветителей, прежде всего Дидро («Салоны», «Жак-фаталист», «Монахиня», «Сон Д’Аламбера» и многие др.), тем самым делая их известными нередко задолго до публикации. В рецензиях, отзывах о спектаклях, обзорных критических статьях Гримм обнаруживал меткость оценок, независимость и оригинальность суждений, тонкий вкус. Все это сделало его журнал (в котором охотно сотрудничали Дидро, Рейналь, г-жа д’Эпине, Вольтер и многие др.) замечательным памятником своей эпохи.
Более действенной формой просветительской пропаганды было распространение «крамольных» сочинений, изданных за пределами Франции, главным образом в Голландии, или помеченных как иностранные издания. Ныне не поддающееся учету огромное количество брошюр и книг, написанных, как правило, безвестными авторами, обладало огромной взрывчатой силой. Идеи Вольтера и энциклопедистов получили как бы новое обличие, изложенные в популярной занимательной форме, подчас более дерзкой, чем у самих философов. Вольтер сам нередко скрывал свое авторство под разнообразными псевдонимами, даже приписывал свои сочинения другим авторам. Но еще чаще появлялись сочинения, которые приписывались Вольтеру, хотя он не имел к ним никакого отношения; более того, смелостью содержащихся в них идей они превосходили все то, что мог написать Вольтер. Как справедливо отмечал советский исследователь запрещенной литературы XVIII в. Л. Гордон, «реальный Вольтер был менее вольтерьянцем, чем созданный молвой легендарный Вольтер».