Огромный по своему времени успех (восемь изданий при жизни автора) имел и первый бразильский бытописательный роман «Смуглянка» (1844) Жоакима Мануэла де Маседо (1820—1882). За ним последовали «Белокурый юноша» (1845), «Две любви» (1848), «Роза» (1849) и десятки других произведений этого плодовитого и популярного прозаика. Маседо тяготеет к сентиментальному бытописанию, в его стиле уловимы самые разнообразные реминисценции — от португальской ренессансной пасторали до Жорж Санд. Действие романов Маседо происходит в столице, на шумных улицах, в салонах и скромных гостиных, на студенческих пирушках и семейных балах. Герой — обычно студент, приехавший из провинции и хранящий трогательную верность детской любви. Маседо не лишен и критицизма, но сосредоточен главным образом на пороках семейного и бытового устройства: аристократические претензии, семейный деспотизм, погоня за женихами, капризы и невежественное простодушие светских дам, шарлатанство модных врачей и так далее.
Маседо посчастливилось создать образ, ставший одним из архетипов бразильской литературы, заново воссозданный чуть ли не каждым следующим поколением бразильских писателей. Это смуглянка Каролина из его первого романа, воскресающая под разными именами во всех книгах Маседо, — воплощение бразильского типа женщины. Чернокосая, с зелеными глазами, неправильными чертами, но бесконечной грацией — именно такой она отныне будет представляться художникам XIX и XX вв. Немного загадочная и лукавая, чувственная и кажущаяся ветреной, но умеющая любить и добиваться своего, смуглянка Маседо еще только эскиз, силуэт женского типа, но силуэт пленительный. Само прозвище Каролины — смуглянка — вошло с тех пор в литературный и домашний обиход.
Маседо выпустил также исторический роман «Женщины под мантильей», живописующий нравы колониального Рио-де-Жанейро и весьма резко критикующий злоупотребления португальской администрации 60-х годов XVIII в. Сюжет романа строится на разоблачении преступлений фаворита одного из вице-королей Бразилии. Роман насыщен описаниями праздников и обычаев, обширными цитатами из народных антипортугальских сатирических куплетов.
К концу 40-х годов XIX в. бразильская литература уже нащупала свой путь к достижению национальной самобытности. Национальная самобытность — ведущая идея литературы — вовсе не исключала критического отношения к современной бразильской действительности. Национальная самобытность требует не риторических восхвалений, а глубокой поглощенности художника национальной стихией, выявлением ее оригинальности и ее внутренних сил. Эту задачу бразильскому искусству предстояло решить в следующие десятилетия.
РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ
-=ЛИТЕРАТУРЫ ВОСТОЧНОЙ, ЮГО-ВОСТОЧНОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ=-
ВВЕДЕНИЕ
Понятие «литературы дальневосточного культурного круга» применительно к XIX в. включает литературы китайскую, корейскую, японскую, развивающиеся в этот период в условиях маньчжурского Китая литературы тибетскую и монгольскую, а также традиционно примыкающую до известного времени к данному культурному региону литературу Вьетнама.
Для всех дальневосточных стран описываемый период — время кризиса старых феодальных отношений, время усиленных попыток проникновения западноевропейского и американского капитала в этот район мира. Ост-Индская компания и другие английские фирмы продолжают добиваться открытия Китая для торговых операций с Англией, с 20-х годов XIX в. резко возрастает ввоз опиума в Китай. Решительные меры против этого, предложенные в 1838 г. уполномоченным императорского правительства в Гуандуне Линь Цзэсюем, приводят к так называемой «первой опиумной войне» (1840—1842), завершившейся первым неравноправным договором, навязанным Китаю: пять основных китайских портов были открыты для англичан, а Гонконг перешел во владение Англии на сто лет. В первой половине века английские, французские и американские военные корабли неоднократно появляются и у берегов Кореи, требуя открытия портов для своей торговли. В конце 40-х — начале 50-х годов Америка предпринимает попытки проникнуть в Японию, угрожая обстрелом прибрежных городов. В результате Япония в 1854 г. открывает для американских кораблей два своих порта. С 20—30-х годов XIX в. вьетнамское правительство пыталось закрыть свою страну для европейцев, но в конце 50-х годов Франция послала туда свою эскадру, положив тем самым начало колонизации Вьетнама. В первой половине века по странам Дальнего Востока прокатывается мощная волна крестьянских восстаний (восстания «Общества Белого лотоса», «Общества Небесного разума»), только в 1841—1849 гг. в стране было отмечено 110 восстаний и бунтов, в Японии 30—40-х годов одновременно с частыми крестьянскими выступлениями стали подниматься и «рисовые бунты» в городах, направленные против торговцев и городских богатеев, череда крестьянских восстаний прокатилась и по Корее (особенно мощным было восстание во главе с Хон Гён Нэ в 1811—1812 гг.). И только во Вьетнаме первая половина века — время определенной стабильности, а в 1802—1820 гг. — экономического подъема.
Борьба против колониальной политики крупнейших капиталистических держав Запада и с народными выступлениями внутри страны привела к усилению охранительных тенденций в развитии собственной культуры и литературы. Упор делался на следовании традиции, причем наиболее консервативным ее элементам. И китайская, и японская, и корейская, и вьетнамская литературы развиваются в это время в русле средневековых национальных традиций, под сильным влиянием конфуцианских догматов. Однако нельзя оценивать конфуцианское влияние как целиком реакционное; в отдельных случаях, например во Вьетнаме, конфуцианский рационализм противостоял мощному христианскому влиянию, и критика христианских мифов шла именно с этих позиций; иногда конфуцианское содержание было лишь внешним, а поэты воспевали (например, Нгуен Конг Чы) ученых мужей, стремящихся к подвигам во имя отчизны, нередко именно поэты-конфуцианцы, писавшие стихи на литературном языке, поднимали и другие темы общегражданского звучания. Да и в самом Китае патриотические, гражданские идеи высказывались именно в высокой словесности, связанной с конфуцианством.
Средневековая система литературы с преобладанием функциональных жанров (в литературу по-прежнему включается все письменное слово вплоть до докладов государю) еще держится в литературах региона, низовая же демократическая литература подвергается остракизму, а порой и запретам, вплоть до изъятия и сожжения. В этот период неизбежных столкновений дальневосточных народов с западной цивилизацией появляются и отдельные произведения на иностранную тему, с использованием новой лексики (Чжан Вэй-бин — в Китае, Као Ба Куат — во Вьетнаме). Вообще же литературы стран Дальнего Востока (включая Тибет и Монголию, присоединенные в ту пору маньчжурским двором к Китаю) развиваются в сложных условиях жесткой регламентации всякого творчества. При этом связь литературы с реальной жизнью за редкими исключениями весьма опосредованна. В поэзии преобладают традиционные темы, удачно переданные образы знаменитых поэтов прошлых веков ценятся больше, чем новое поэтическое слово. В литературе не появляются новые жанры или принципиально оригинальные произведения, знаменующие новый этап развития словесности. Литературы дальневосточного культурного круга развиваются в это время еще в изоляции от художественного творчества Запада и других восточных регионов, отдельные произведения о событиях, происходящих на Западе и в России (Филипп Бинь во Вьетнаме, Сакума Сёдзан — в Японии) не получают общественного резонанса. Традиционно используемые, например, в тибетской литературе индийские сюжеты и образы восходят не к современным новоиндийским литературам, а к древней санскритской словесности.