Метафизическая система Декарта была подвергнута критике с материалистических позиций Пьером Гассенди (1592–1655), крупнейшим представителем вольнодумного направления во французской философии середины XVII в. Гассенди как автор работы «Против аристотеликов» (1624) был союзником Декарта в борьбе против средневековой схоластики. Вместе с тем он подвергал критике дуалистический характер философии Декарта. Сам Гассенди пытался материалистически разрешить вопрос о соотношении мышления и бытия и объявлял основным источником познания чувственный опыт. В своем учении о строении материи Гассенди отталкивался от Эпикура. Он учил, что материя вечна и неразрушима, рассматривал пространство и время как объективные категории действительности. Свои этические воззрения, утверждавшие право человека на земное счастье и тоже тесно связанные с учением Эпикура, Гассенди (его «Система философии» была издана уже после смерти философа, в 1658 г.) сознательно противопоставлял аскетическому мировоззрению, которое утверждалось церковью.
В своих философских воззрениях Гассенди не был последовательным, с годами противоречия в его учении и общественных позициях обострялись. Материалистические тенденции в его философии соседствовали с уступками теологии, с признанием божественного провидения. Однако эти уступки были в значительной мере вынужденными. Противоречивость взглядов, обусловленная трудностями, с которыми приходилось сталкиваться передовой философской мысли в условиях абсолютистской Франции, показательна и для других крупнейших философов — вольнодумцев, современников Гассенди. Для Г. Ноде (1600–1653) и для Ф. Ламота — Левайе (1588–1672) характерно стремление скрыть антицерковную, бунтарскую суть своего учения под плотной оболочкой благонамеренных заверений.
Философия Гассенди оказала весьма плодотворное воздействие на развитие передовой французской литературы, но на другие ее пласты по сравнению с учением Декарта. Последователем Гассенди был Сирано де Бержерак. Важную роль сыграло учение Гассенди в становлении мировоззрения Мольера и Сент — Эвремона. В 70‑е годы с философией Гассенди при помощи его ученика — путешественника Бернье ознакомился Лафонтен. В ряде философских басен, написанных в эти годы, Лафонтен популяризировал взгляды мыслителя — вольнодумца.
Влияние Гассенди на художественную литературу было связано в первую очередь с развитием реалистического начала, которое становится особенно ощутимым во второй половине XVII в., в то время как в литературе «эпохи Ришелье» его удельный вес относительно мал.
30‑е и первая половина 40‑х годов во Франции были временем спада лирической поэзии больших чувств. Высокие, монументальные поэтические жанры разрабатывают ученики Малерба — Ракан, Менар, Гомбо; но им не хватает внутренней мощи, отличавшей их предшественника. Несколько талантливых поэтов барочного склада выдвигают вольнодумные круги. Лирические традиции Теофиля де Вио подхватывает Франсуа Тристан л’Эрмит (1601–1655), писатель, проживший бурную, преисполненную приключений жизнь (свои юношеские годы он описал в романе «Обездоленный паж») и стремившийся сохранить независимость по отношению к королевскому двору и Ришелье. Однако в отличие от Теофиля де Вио в стихах Тристана л’Эрмита в ущерб психологической глубине нарастают черты изощренной условности, навеянные Марино.
Весьма самобытное явление во французской поэзии этого периода (как и следующего, охватывающего годы общественного кризиса Фронды) — творчество поэта — ремесленника Адама Бийо (известного также под именем «мэтр Адам»). Бийо был в родном городе придворным столяром герцогини Неверской. Он не получил образования, сам выучился читать и писать. Но из него било ключом поэтическое вдохновение. Слухи о поэте — столяре, сочиняющем звучные оды, стансы, рондо, эпиграммы и песни, докатились до столицы и привлекли внимание известных литераторов, придворной знати, самого Ришелье. Вызывало изумление, что малообразованный человек, не освоивший премудростей культуры, не изучавший законов стихотворного мастерства, способен создавать поэтические произведения, преисполненные фантазии, искрящиеся живой мыслью, гармоничные по форме. Все это решительно не увязывалось с господствовавшими поэтическими доктринами и казалось чуть ли не чудом. Бийо несколько раз отправлялся в Париж в надежде найти могущественного покровителя и завоевать положение профессионального литератора. Но его намерениям не было суждено осуществиться. Столичные нравы его быстро разочаровали. Да и сам аристократический и литературный Париж не только с изумлением, но и с изрядной долей иронии отнесся к тому, кому дал прозвище «Вергилий с рубанком». Бийо был вынужден осесть в Невере и перебиваться, занимаясь столярным делом.