Вокруг Свифта сгруппировался ряд писателей сатирического склада: Арбетнот (создатель образа Джона Булля как олицетворения британской нации), Гей, Поп. Их кружок был известен под названием «Клуба Мартина Скриблеруса» (т. е. Писаки). Мартин Скриблерус был вымышленным комическим персонажем, воспитание, труды и странствования которого члены этого кружка намеревались описать в коллективном сатирическом произведении (создан был лишь первый его том). Авторы «Записок Мартина Скриблеруса» ставили перед собой задачу осмеять все виды педантства, схоластики, невежества и бездарности в науке и литературе. Косвенным образом с замыслом этой универсальной просветительской сатиры были связаны, по — видимому, и «Путешествия Гулливера», и поэма Попа «Дунсиада» (т. е. «Глупиада», 1728) — сатирический парад литературных ничтожеств, которым покровительствует богиня Глупость. От лица Мартина Скриблеруса был написан (видимо, Попом) и остроумный пародийно — сатирический трактат «Об искусстве упадка в поэзии», где высмеивался ложный пафос высокопарных трагедийных и эпических поэтов — эпигонов классицизма.
Близок Свифту — сатирику и Джон Гей (1685–1732), вошедший в мировую литературу своей «Оперой нищих» (1728). По преданию, замысел этой комедии был подсказан автору Свифтом, заметившим, что было бы забавно изобразить на сцене «ньюгейтскую пастораль». Жанр балладной оперы, в котором была написана «Опера нищих», открывал широкие возможности для сатирической аллегории, иронических и пародийно — снижающих намеков на самые острые темы дня. Гей вывел на сцену героев и героинь уголовного дна, чьи любовные объяснения, перебранки и потасовки составляли, казалось, основу действия. Бурный диалог то и дело прерывался песенками — балладами. Зрители без труда улавливали иносказательный сатирический смысл этого маскарада. Прожженные мошенники и взяточники Пичум и Локит дерзко и лукаво намекали в своих куплетах на то, что министры, придворные и судьи действуют точно так же, как и они. Многие стрелы метили прямо в Роберта Уолпола — главу тогдашнего вигского министерства. Гей сумел подчинить сатирическим целям даже музыкальный аккомпанемент своей балладной оперы, то заставляя оркестр исполнять придворный церемониальный марш при самом смехотворном повороте действия, то обыгрывая контраст между задорными обличительными куплетами Пичума и мотивом унылого чувствительного романса, на который они были положены. «Опера нищих» имела беспрецедентный успех. Она надолго пережила свое время. О жизненности этой сатиры, основанной на ироническом сопоставлении верхов общества с его подонками, достаточно свидетельствует в нашу эпоху обращение к «Опере нищих» Брехта («Трехгрошовая опера»).
В балладной опере «Полли» (1729) Гей попытался продолжить «Оперу нищих». Наиболее интересно здесь сатирическое изображение политики английских колонизаторов (действие развертывается в Вест — Индии, куда сослан один из персонажей). Это продолжение «Оперы нищих» не было, однако, разрешено к постановке.
Творчество Александра Попа (1688–1744) в зрелый период многим обязано его дружеским связям со Свифтом; недаром именно автору «Путешествий Гулливера» он посвятил «Дунсиаду». В свою очередь, Свифт восхищался отточенным и лаконичным стихом Попа: «Он поместит, умен и краток, в две строчки то, что я — в десяток». В ранней поэме «Похищение локона» (первый вариант — 1712) Поп находился под сильным воздействием стиля рококо. Воспользовавшись светским анекдотом, он создает грациозную и остроумную ироикомическую поэму — изящную безделушку, где юмористические бытовые сценки представлены в обрамлении условных фантастических образов. Позднее, как писал о себе сам Поп, он «обратился к истине и морализовал свою песнь». Его «Опыт о человеке» (1733–1734) развивал в жанре философско — дидактической поэмы принципы, близкие деистическому оптимизму Болингброка. Отстаивая нравственное достоинство человека, Поп вместе с тем призывает его склониться перед законами Вселенной, приведенной в движение мудрым творцом. Как и деистическая «Всеобщая молитва» Попа, «Опыт о человеке», широко известный в Европе XVIII в., вызвал многочисленные нападки. Одни обвиняли автора в вольнодумстве, другие — в непоследовательности. Среди последних был Лессинг («Поп — метафизик!», 1751). Среди поздних сочинений Попа наиболее интересны его «Опыты о морали» (1731–1735) — сатиры и послания, где классическая горацианская форма наполняется живым, современным английским содержанием. Иногда Поп прибегает к диалогу — спору, как, например, в послании Батхерсту «О пользе богатства» (1732), где уже затрагиваются противоречия буржуазного прогресса в Англии. В «Послании к Арбетноту» (1735) в самодовольном и завистливом Аттикусе читатели угадывали сатирический портрет Аддисона и т. д. Лессинг заметил, что попытки передать прозой содержание стихов Попа так же невыгодны для этого поэта, как невыгодны были бы для Евклида попытки переложить стихами математические труды. Действительно, Поп был прежде всего мастером острой эпиграммы, язвительного афоризма; многие его двустишия вошли в разговорный английский язык как поговорки. Слава Попа как поэта — философа стала меркнуть уже во второй половине XVIII в. Но как поэт — сатирик он оказал большое воздействие на Байрона, который следовал его примеру в своих ранних сатирах («Английские барды и шотландские обозреватели», «По стопам Горация»), высоко ценил гражданский дух его поэзии и горячо защищал Попа от нападок романтиков «Озерной школы» и их соратников.