И в «Бесах», несмотря на идейную противоречивость романа, Достоевский остался глубоким художником — психологом, он сумел разглядеть многие из тех реальных опасностей, которые грозили человечеству в будущем. Писатель не знал научного социализма и относился предубежденно к деятелям тогдашнего освободительного движения. Поэтому он не смог в «Бесах» (как и в других своих романах) провести грань между нечаевцами и «молодыми штурманами будущей бури», о которых с восхищением писал Герцен, между революционным социализмом и различного рода мелкобуржуазными, анархическими настроениями, ярким выражением которых была, по оценке Маркса и Энгельса, нечаевщина. Но Достоевский во многом верно разглядел те болезненные и опасные тенденции, которые были присущи иным участникам тогдашнего освободительного движения. Подлинный смысл и уроки «Бесов» по — настоящему раскрылись для человечества в свете опыта XX в. Достоевский сумел зорко разглядеть и подвергнуть художественному исследованию зачаточные, утробные формы такого явления, получившего особое распространение в условиях общественно — политической жизни XX в., как политическая реакция, выступающая под флагом «революции», какими бы лозунгами, правыми или «левыми», она при этом ни прикрывалась. Художественно — психологический анализ, данный в «Бесах», явился важным уроком для человечества в годы борьбы с фашистской чумой. И сегодня этот роман остается ценным оружием в борьбе передового человечества с любыми Верховенскими и Шигалевыми, с экстремизмом как правого, так и «левого» типа, с политическим тоталитаризмом, сталинщиной, казарменным коммунизмом, с эстетизацией зла и насилия в политике и культуре.
Не случайно, в то время как героическая революционная молодежь 70–80‑х годов XIX в. и ее идейные руководители гневно отказались признать в героях «Бесов» хотя бы отдаленное сходство с собой, представители русских декадентских кругов начала XX в. — Д. С. Мережковский, А. Л. Волынский, В. И. Иванов, Л. Шестов и др. — наоборот, не без восхищения узнали в героях «Бесов» самих себя, ощутили свое близкое психологическое сродство с ними. И позднее жизненная философия героев «Бесов» и их идейные блуждания вызвали пристальное сочувственное внимание буржуазной интеллигентской «богемы» XX в.
Еще до того, как Достоевский задумал «Бесов», он мечтал написать цикл романов «Атеизм» (на последующей стадии размышлений — «Житие великого грешника»), посвященный изображению жизненного пути и идейных блужданий современного человека, его метаний между добром и злом, верой и неверием, религией и атеизмом. Этот грандиозный замысел стал питательной почвой не только для «Бесов», но и для двух последних романов. В «Подростке» (1875), отталкиваясь от «Детства» и «Отрочества» Толстого, Достоевский поставил задачу в противовес Толстому обрисовать сложный умственный и нравственный путь развития русского юноши из общественных низов, рано узнавшего изнанку жизни, страдающего от всеобщего «беспорядка» и социального «неблагообразия». Решив вступить в поединок с враждебным ему обществом, герой романа Аркадий Долгорукий, незаконнорожденный сын дворянина Версилова и дворовой крестьянки, хочет утвердить себя и добиться признания окружающих людей с помощью завоевания богатства и власти. Но здоровые, лучшие силы его натуры помогают Аркадию преодолеть соблазны новой, капиталистической эры. Знамением переходной, беспокойной эпохи являются и другие типы романа — отец Аркадия, страстно тоскующий по идеалу «русский европеец» Версилов, испытывающий чувство «любви — ненависти» к красавице Ахмаковой; крестьянин — странник Макар Долгорукий; опустившиеся дворяне — аристократы, дельцы, аферисты; страдающая и гибнущая во мраке нужды и поисках для себя новых социальных и нравственных путей русская молодежь.
Последний, самый грандиозный по замыслу роман Достоевского «Братья Карамазовы» (1879–1880) был задуман как широкая социально — философская эпопея о прошлом, настоящем и будущем России, изображенными сквозь призму «истории одной семейки» и судьбы нескольких ее представителей. Рассказывая о трагическом разладе в семье Карамазовых, закончившемся убийством старика Карамазова, Достоевский изображает картины брожения всех слоев пореформенного русского общества, анализирует интеллектуальные искания интеллигенции.
Как и в «Бесах», автор переносит действие «Карамазовых» в провинцию — на этот раз не в губернский, а в отдаленный от центра небольшой уездный городок. Он стремится показать, что болезненные социально — психологические процессы перестали быть «привилегией» Петербурга, что они охватили в большей или меньшей степени всю страну. В России конца 70‑х годов не осталось ни одного самого тихого уголка, где не кипела бы скрытая борьба страстей. Рядовое, заурядное, на первый взгляд, преступление сплетается воедино с вечными, общечеловеческими проблемами, над которыми бились и бьются веками сильнейшие умы человечества. А в провинциальном трактире никому не известные русские юноши спорят о «мировых» вопросах, без решения которых — как они сознают — не может быть решен ни один частный вопрос их личного бытия.