Среди факторов, способствовавших оживлению литературных связей, нельзя забывать и о наличии в этой области старых традиций. Так, известны связи Парфии с Римом. Еще более «открытой» иноземным влияниям была культура Кушанского царства; на его монетах наряду с Митрой и Атаром можно найти изображения Геракла, Сераписа, Шивы или Будды.
Особое значение в развитии литературных связей в Средние века имели пограничные области, т. е. места «стыков», соприкосновения культур. Иногда здесь складывалась очень своеобразная «пограничная» литература, носящая черты обеих соседних литератур. Наиболее яркий пример такой литературы — это литература андалусская, сложившаяся в VIII–XV вв. на испанских землях, завоеванных арабами. Хотя в этой литературе арабское начало, несомненно, доминировало, в ней отчетливо просматриваются и чисто местные черты (так, в стихах арабских поэтов Испании были обнаружены текстовые вкрапления на романском языке — не только отдельные слова, но и целые строчки). Были и другие пограничные области, в которых если и не сложилось таких культурных феноменов, как андалусская литература, то осуществлялся напряженный культурный обмен. К числу таких областей можно, например, отнести прирейнские земли, где соприкасались французская и немецкая куртуазные культуры (не случайно именно здесь возникла наиболее значительная немецкая обработка легенды о Тристане и Изольде — роман Готфрида Страсбургского).
Большое значение в литературных взаимосвязях имело усвоение чужой письменности и языка. Так, китайская иероглифика и литературный язык получили распространение с первых веков нашей эры в Корее (ханмун), с V в. в Японии (камбун), с X в. во Вьетнаме (ханван). Это повлекло за собой усвоение в этих странах и китайской литературной системы (набора и иерархии жанров и т. д.). Так произошло и в Иране, воспринявшем литературную систему арабов.
В Англии после норманского завоевания получили широкое распространение французский язык и литература, поэтому мы сталкиваемся здесь в XII–XIII вв. с таким специфическим явлением, как франкоязычная литература Англии. Обычно такая литература на чужом языке сосуществует с литературой на языке местном. Так было, например, не только в средневековой Англии, но и в Японии, где почти одновременно с поэтической антологией на японском языке («Манъёсю», 759) была составлена антология стихотворений на китайском («Кайфусо», 751).
Особую роль в литературных взаимосвязях Средневековья играли международные языки — латынь, церковнославянский, санскрит, пали (язык южного буддизма), арабский, хотя эти языки были во многом архаизированные или же «мертвые», т. е. не языки живого общения, и были тесно связаны с мировыми религиями. На этих языках существовали очень обширные и развитые литературы, опиравшиеся (естественно, кроме церковнославянской и отчасти арабской) на богатейшие традиции своей Древности. Эти литературы не только были носителями старых культурных традиций, но и являлись общими литературами для нескольких стран или народностей, способствуя их развитию и во многом предрешив их единую литературную судьбу, одну поэтику, один фонд памятников и т. д. Как писал Д. С. Лихачев, «эти литературы создавались сразу во многих странах, были общим достоянием этих стран, служили их литературному общению. При этом их литературное посредничество — не их побочная функция, а основная. Произведения, написанные на том или ином из священных и ученых языков, входили в единый фонд памятников объединяемых этими языками стран и участвовали в создании литератур на национальных языках». Последнее особенно важно. Таким образом, молодые культуры, находящиеся в процессе становления, осуществляли не только непосредственный, контактный обмен, но и обмен через «посредника» (язык и литературу). Вместе с тем отметим, что эти международные литературы обладали и собственным, так сказать, самоценным развитием и даже испытывали воздействие молодых литератур. Так, латинский писатель XII в. Гальфрид Монмутский, валлиец по происхождению, пересказывая кельтские легенды, не мог оставаться глухим к специфически кельтской образности, фантастике и т. п.