Деспотия дома Сыма убивала все живое, люди говорили осторожно, с оглядкой, страшась неумолимой кары. Жуань Цзи знал о гибели многих своих друзей, и это тоже наложило отпечаток на стихотворения из цикла «Пою о чувствах». «То, что раньше цвело, ныне зачахло, во дворце вырос чертополох», — сокрушался поэт, отступая перед силой и уходя от треволнений века в свою бамбуковую рощу.
Во многом иным путем шел Цзи Кан (223–263). Острота его суждений, менее чем у Жуань Цзи скрытых за туманными намеками и недомолвками, яростное разоблачение алчности власть имущих, сочувствие к простому крестьянину стоили ему жизни. Умер Цзи Кан спокойно и мужественно, не отказавшись от своих убеждений. Казнь его вызвала пространную петицию, которую подписали 3000 человек, с выражением симпатии и любви к казненному.
Из 53 дошедших до нас стихотворений поэта около половины четырехсловных. В этом отношении Цзи Кан также отличался от Жуань Цзи, блистательного мастера пятисловных стихов. Четырехсловный стих все очевиднее становился анахронизмом, но в творчестве Цао Цао и Цзи Кана он вдруг засверкал новыми гранями, показав, что не исчерпал себя до конца. Правда, этот неожиданный взлет не изменил общей тенденции: форме четырехсловного стиха предстояло замкнуться в жанрах, приближающихся к ритмической прозе. Чжун Жун в «Категориях стихов» (VI в.) назвал стиль Цзи Кана «возвышенным, правдивым, светлым». О справедливости этой характеристики свидетельствуют стихи, посвященные брату поэта, ушедшему в поход, а также «Стихи о разном», «Стихи о скрытом негодовании», написанные в тюрьме, и др.
Политические взгляды Цзи Кана нашли в его произведениях недвусмысленное выражение. Аристократов, пришедших к власти вместе с домом Сыма, он называл «личинками и пиявками», а себя сравнивал с «фениксом» и «священной черепахой», символом долголетия.
Подлинную славу Цзи Кану принесла проза, высоко оцененная Лу Синем, собирателем и редактором его произведений. «Его идеи оригинальны и новы», — писал Лу Синь, глубоко почитавший бесстрашного поэта. В «Письмах о разрыве» с бывшими друзьями, предавшими его, Цзи Кан сатирически изобразил дворцовую жизнь с ее интригами, подкупами и ложью. Он не приемлет конфуцианского учения, которым, как он считает, прикрываются в корыстных целях лицемеры. Цзи Кан призывает к воздержанию и аскетизму. Создавая свой идеал совершенного человека и следуя в этом смысле за своими учителями Лао-цзы и Чжуан-цзы, поэт писал: «С каждым днем крепнет его (человека) союз с законами природы, и он приходит к полному с ней слиянию». Трактат Цзи Кана «О долголетии» отнюдь не ограничен рассмотрением названного предмета, подобно тому как изображенные в его произведениях фантастические путешествия к небожителям менее всего связаны с поисками снадобья бессмертия. В трактате утверждалась политическая идея: насилие всегда приводит к гибели самих узурпаторов.
В описываемый период большой известностью пользовался Хэ Янь (ум. 249), поэт и ученый, зять Цао Цао, убитый впоследствии в распрях с домом Сыма. Хэ Янь увлекался Лао-цзы и «Ицзином» («Книгой Перемен»), стоял у истоков «философской поэзии». Он был первым, кто стал принимать сложное снадобье («порошок пяти камней») не столько для лечения всевозможных болезней, сколько для «прояснения дремлющего духа».
Ощущения, связанные с употреблением «порошка пяти камней» и многих других эликсиров даосской алхимии, были довольно пространно описаны и прославлены в III–V вв. поэтами-мистиками. Подобные описания поучительны также и с точки зрения всевозраставшего интереса литературы к человеку, его чувствам, склонностям, привычкам.
Кого описывали цзяньаньские и послецзяньаньские поэты, кто находился в фокусе их зрения?
Талантливый ученый, оскорбленный в своих лучших чувствах, поэт-изгнанник, бесприютный скиталец. И здесь облик поэта нередко сливается с обликом его героя, ибо поэт сам в те времена не раз на себе самом испытал и горечь ссылки, и несправедливость, и долгую разлуку.
Круг героев непрерывно расширялся. В стихах появлялись крестьяне; но это уже был не «Отец-рыбак» Цюй Юаня, по сути дела олицетворявший самого поэта и его идеи, а настоящий труженик-рыбак. И не любознательный князь, которого удивляло, как это он, государь, наслаждается одним и тем же ветром с «простым, совсем простым народом» (поэма Сун Юя «Ветер»), но в какой-то мере и сам народ в горести своей и радости.