На несколько минут Заболотин вновь отвлёкся от своих мыслей, вслушиваясь в происходящее — лицезреть в течение нескольких часов одни и те же физиономии было так скучно, что порою Заболотину казалось, что он закрыл глаза и просто представляет себе отпечатавшуюся в памяти картинку. Слух в этом плане был надёжнее. Разговоры разнообразнее физиономий.
Выринейские послы был раздосадованы, но опасались выказывать это, и договор на словах удовлетворил всех. Бо?льшая часть присутствующих расслабилась, в напряжении остались Заболотин и ещё двое — выполняющие схожие роли для остальных именитых присутствующих.
Но совершенно ясно было, что написанное в этой важной бумаге всем не слишком нравилось. Договор был принят таким ровно по одной причине: в этом случае все друг другу уступали. Самое пока что безопасное решение.
… Вновь возвращаясь к своим мыслям, Заболотин подумал, что Сиф и Тиль уже должны были найти и вторую записку, оставленную у компьютера, и получили три досье. Один из этих трёх людей — Хамелеон, и узнать его Тилю вряд ли будет сложно, что положит начало эпопеи против КМП, которой займётся местная полиция — уж как, пусть сами придумывают. А русские спокойно исчезнут с пика чужих интересов, в очередной раз доказав, что даже в чужой стране Лейб-гвардия не теряет уровня. Прямо-таки, идеально.
Идеальность всегда настораживала полковника, но в этот раз он готов был с нею смириться. Когда ты «силой мысли» разгадал загадку и нашел идеальное решение — это должно беспокоить. Но если вместо силы мысли выступает Госпожа Случайность, можно и чуток расслабиться. Шансы, что так и должно быть, вполне приличны.
… Заседание тянулось ещё бессмысленно-долго, с пустыми диалогами и заверениями, с дипломатически-уклончивыми ответами на недоверчивые вопросы, с тоскливой мыслью в глазах основной массы присутствующих: «Господи, и когда же это кончится-то?» — и прочими необходимыми атрибутами удавшегося политического договора. Заболотин в красках представил себе чашку горячего забольского чая и беззвучно вздохнул о несбыточном. Заразы были те, кто придумал эту «дипломатическую охрану». Они никогда не служили ни в чём подобном. И Заболотин впредь постарается этого избежать: слишком уж ответственность велика, а виноватых в случае чего слишком мало.
Такие тоскливые мысли любили подкарауливать Заболотина по утрам после напряженного вечера и короткой ночи. Не особенно придаваясь «упаднизму», офицер всё же позволял недовольному «Вот заразы…» какое-то время дрейфовать в голове, но после чего размышления эти всегда жёстко выбрасывались прочь. Снаружи они вновь караулили, но редко когда успешно брали себе вторую попытку… Так что хватит на них зацикливаться — и Заболотин твёрдо захлопнул своё сознание вне мыслей о превратностях службы. Ко всему прочему, и время тихих раздумий подходило к концу. За увлечёнными размышлениями промелькнуло почти всё заседание…
— Алёна наверняка уже заснула в ожидании нас, — предположил Великий князь, когда вся русская «политико-охранная» команда шла в сторону ставшего уже привычным и почти родным микроавтобуса. Только успели Краюхи театральным шёпотом поспорить на эту тему, как бодрствующая Алёна вылезла из машины, породив торжествующую улыбку Лёши.
— О, вы уже?
… Во время обратной поездки Заболотин, который искренне полагал, что заслужил отдых, в очередной раз убедился, что в мире справедливость если и есть, то не везде сразу, потому что местная СБ не посчиталась с его желанием. Безопасники, видите ли, сообщали, что получили данные Хамелеона и собрали досье как минимум ещё на семерых — что-то там нашли у Хамелеона в квартире.
Причём Заболотин готов был поклясться, что эти данные безопасников изрядно озадачили. «Этим данным можно доверять — другая информация их только подтверждает… Но не будь этих подтверждений — я бы подумал, что это подстава какая-то», — неопределённо сказал один из них. Полковник не стал долго зацикливаться на мысли, в чём же дело, — это уже «вне его компетенции». Это уже работа местной СБ. Это не относится непосредственно к Великому князю.
… В ожидании отчётов СБ подходил к концу второй день. Уже было ясно, что всё-всю-весь КМП не переловить, но, по крайней мере, многие уже нашлись (удивительно как-то! Всегда бы так…) — и неудача была пока только одна: Хамелеон никак не желал возвращаться в место прописки, а дежурящие неподалеку безопасники никак не хотели уходить.
Сиф шлёпнул очередную пачку отчётов на стол и потянулся, объявляя, что ничего, достойного внимания, там нет.
— Уверен? — столь же лениво уточнил Заболотин, возводя из костяшек домино за?мок. Два набора ушли на создание донжона и других башен, и теперь из оставшегося третьего офицер строил крепостную стену. Замок занимал половину журнального столика у дивана, так что Заболотин изредка осторожно откидывался назад и оглядывал дело рук своих. Рядом на полу сидел Тиль и зачарованно наблюдал за постройкой. У него ломка, которую ждал и которой уже заранее боялся Сиф, ещё не достигла своего обострённого состояния и сказывалась пока только на общей вялости, переходящей изредка в полную апатию, и отсутствие сна по ночам. «Хочется, понимаешь? Жизнь бы отдал, так хочется!» — жаловался Тиль Сифу. Сиф понимал. Отголосков собственных воспоминаний ему вполне хватало, чтобы прочувствовать состояние Тиля.
Ещё одним понимающим оказался Лёша, который тоже ныл Сифу — что задохнется без табака. Но к брату предусмотрительно не лез, чтобы избежать долгих нотаций с выяснением, кто первый придумал, что Лёша бросает курить. С завистью глядя на пачку сигарет у Филиппа, Лёха вздыхал и шел сетовать насчет своего состояния Сифу и Тилю, с пониманием выслушивая подобные сетованья художника.
Но сегодня ломка Тиля не особенно доставала, словно набираясь сил перед решающей атакой. Тиль вполне вменяемый сидел у журнального столика, наблюдал за архитектурными экспериментами Заболотина и мял в руках кусок пластилина, давно потерявшего конкретный цвет и представляющий серо-лилово-зелёный ком с вкраплениями множества других оттенков. Лепка была одной из немногих вещей, которые могли занять «беспокойные ручки» человека-наброска, изрядно потускневшего за последние дни. Контраст смазывался, словно по рисунку провели мокрой рукой.
Поставив последнюю костяшку, Заболотин затаил дыхание и встал, с гордостью обозревая плод трудов своих. Замок вполне был похож на себя. Ну, то есть по нему было заметно, что это замок.
— Так что там с очередными отчётами? — рассеянно спросил офицер, всё никак не могущий отделаться от мысли, что на донжоне не хватает стяга.
— Да ничего, — с подозрительной готовностью откликнулся Сиф. — Фигня.
— У тебя всё фигня, — в голосе Заболотина проскользнули нотки раздражения, и Сиф опасливо отодвинулся в сторону — злить человека, весьма скорого на руку, ему не хотелось. «Кондрат был скорее… И тяжелее», — напомнил мальчик себе, но Кондрата здесь не было, так что опасность исходила только от одного конкретного человека.
— Всё то же самое, — пояснил Сиф чуть более развёрнуто, когда молчание стало опасным. Старший офицер расстреливать словесно за дерзость не стал, потому что слишком гордился своим замком и не хотел ненароком обрушить его, как случилось с прошлой башней. Её он задел рукой, и, падая, донжон свалил наиболее красивую часть крепостной стены — с воротами, и рассыпался по полу.
Помня трагичную кончину предыдущего строения слишком хорошо, Заболотин смилостивился:
— Ну, тогда ладно. Оставь отчёты себе. Краюхи их уже видели?
— Не-а, — мотнул головой Сиф, наблюдая, как в мелькании пальцев Тиля рождается из пластилина чья-то голова. Процесс казался Сифу священным ритуалом, потому что сам юный офицер художественными талантами не обладал, если не брать в расчёт нескольких расписанных стен.
Заболотин, которого не смущали растягивающиеся в бесконечность паузы в разговоре, попросил занести отчёты СБ близнецам для размышлений, но тут в номер позвонил Лёха, лёгок на помине.
— Конфетка есть? — спросил он по обычаю, присаживаясь рядом с Тилем.
— Нету, — огорчил тот охранника.
— И правильно, — ничуть не расстроился Лёша, копаясь в кармане. — Нечего мне их давать, когда я старые запасы ещё не съел.