По крайней мере, так хотелось Заболотину, в этом Сиф не сомневался. Впрочем, когда двенадцать часов в сутки ты проводишь на марше, а дождь льёт и льёт, по нескольку дней подряд, — тебе и всем окружающим не до твоей присяги. И Кондрат по-прежнему считает тебя досадной помехой, ничего не поручая, кроме бессменной помощи дежурным по «бытовухе». Так что ни о каком воинском долге речи быть не может. Но чем ближе были основные выринейсекие силы, тем стремительнее всё менялось — и жизнь, и взгляды, и твоё собственное мнение…
Сегодня вечером очередь дежурить подошла двойке Найдохи, и это, пожалуй, было известием радостным. И Найдоха, и Слепень относились к Сивке вполне сносно, а к язвительным замечаниям мальчишка уже привык, не впервой, в общем-то. Главное — не отвечать, а то не отстанут. К тому же на марше нет лишнего времени на ссоры и подколки, чай, не по лесу гуляешь… Вернее, и лес тоже встречался, но «прогулкой» марш точно назвать было нельзя. Ничего, главное — дожить до вечера, когда можно будет заснуть и не видеть ни серого неба, ни грязи, по ошибке именуемой всеми дорогой, ни разведчиков, таких странно-отчуждённых и строгих. Заснуть и не видеть даже сны — ну, это если повезёт.
Дождь барабанил по брезенту, монотонно и уныло. Сифка кутался в сырую штормовку и про себя мечтал, чтобы о нём все забыли… Но нет, Кондрат счёл, что живой пацан лучше шипящей рации, поэтому нещадно гонял до командования и обратно после каждого доклада вернувшихся двоек разведчиков.
— Нюха, Рэм, — вдруг позвал Кондрат, глянув на часы. — Крот и Гоша должны сейчас вернуться. Готовы?
Солдаты зашевелились и буркнули магическое слово: «Тактычн», означающее согласие с вопросом командира. Предыдущая двойка появилась через пару минут, мокрая и недовольная жизнью. Дорога впереди, как они сообщили, была почти чистой, особого скопления войск противника не наблюдалось — кроме ранее замеченных. Сивка нехотя прислушался к докладу, зная, что в штаб передавать данные отправится он. «Нашли крайнего», — проворчал он про себя безрадостно, втайне мечтая самому отправиться на разведку. Уж он-то точно что-нибудь обнаружил бы и спас бы батальон…
Снаружи дождь почти перестал, но солнце выглянуть из-за туч не торопилось, и безрадостное серое небо полностью гармонировало с настроением Сивки, тащащегося по привычному маршруту от машины разведки до передвижного штаба и обратно. Понимающий кивок Заболотина лишь прибавил желания когда-нибудь придушить этого офицера. Или хотя бы высказать все накопившиеся слова. И пусть после этого Дядька — как Заболотина все называли — многозначительно коснётся пряжки ремня и напомнит, что такими словами выражаться… что там он сказал в последний раз? Некультурно, да?
А засунуть его, Сивку, в этот навкин разведвзод было культурно, ага. Отвратительно ещё то, что монотонные «прогулки» от машины до машины не давали как следует вскипеть, приводя в полусонное оцепенение. Дождь, размытая дорога, машины, солдаты. По лужам туда, по лужам обратно, вспрыгнуть и юркнуть в тёплое чрево машины.
— Передал, — буркнул пацан, садясь на своё обычное место.
— Не «передал», а «доложил», — поправил Кондрат на редкость терпеливо.
— Ну, доложил.
— И без «ну», — встрял Крот.
И получил короткий тычок пальцами под рёбра. Кондрат был скор на руку и равно справедлив ко всем… как считал он сам.
— И не встревать в чужие разговоры! — прикрикнул он на Крота.
Сивка с беззвучным вздохом покосился на Крота и подумал, что когда-нибудь обязательно врежет. Всё к этому идёт. Только вот почему кажется, что Кондрат этого не оценит?..
Время на марше тянется убийственно-монотонно. И медленно. Разведка занимала три часа, после чего следующая двойка отправлялась навстречу, и старая возвращалась с полным докладом. В экстренной ситуации один из разведчиков мог вернуться раньше времени, если по рации по той или иной причине доложить не мог. Но таких экстренных ситуаций не было ни разу на памяти Сивки. Даже когда впереди обнаруживались войска противника, двойка докладывала, наблюдала положенное время и возвращалась только после смены, что казалось Индейцу настоящей глупостью. Ну как можно спокойно выжидать, когда впереди враг?!
От выхода двойки Нюхи — необщительного низенького солдата, обладающего каким-то особым чутьём на неприятности и ловко их поэтому обычно избегающего — прошло уже два часа. Экстренного доклада пока «не случилось», и всё вокруг говорило, что время продолжает наматывать маршевые круги. Сивка выбросил из головы мысль о том, что перед выходом Нюха был как-то необычно раздражителен и напряжён, и постарался задремать. Остальной экипаж машины тоже медленно погружался в полудрему, борясь со сном скорее чисто для порядку, один Кондрат сидел неподвижно с открытыми глазами, и изредка его взгляд обегал присутствующих, чтобы убедиться, что всё в порядке. Сивка уже начал видеть какие-то размытые образы, лица Тиля и Капа — таких далёких, будто из забытого сна, и окончательно впасть в забытье мешало лишь свербящее, постепенно набирающее силу чувство, похожее на тоску и жажду разом. Усиливалось, словно кто-то медленно вжимал педаль газа, желание забиться в угол, сжаться в комок и тихонько скулить, как голодный зверёк, отринув окружающий мир — бесцветный, тоскливый и страшный…
В руках Кондрата внезапно ожила рация, но это событие было зафиксировано рассеянным вниманием мальчишки только спустя какое-то время, когда в машине все беспокойно зашевелились.
— … на подходе вторая рота, — с усилием выплыв на поверхность действительности, зацепил кусок фразы Сивка.
Докладывал Рэм, второй из Нюхиной двойки. С немалым трудом Сивка разобрался в происходящим и почувствовал пока базирующийся где-то в районе живота страх. Рота противника всплыла ниоткуда и объявилась прямо на пути следования батальона. Вторая рота, что называется, маячит на горизонте. И это очень скверно, потому что дорога впереди будто специально создана для засады.
— … Продолжаем наблюдение. Конец связи.
Кондрат сумрачно оглядел присутствующих, с которых мгновенно слетела дрема, как только из рации раздались первые звуки, и, сипло кашлянув, приказал:
— Двойки Найдохи и Казбека, за мной. Чинга, за главного, следуй общим маршрутом до особого приказа.
Водитель, единственный разведчик, не имеющий напарника, хмуро бросил: «Есть!» — и вновь вернул внимание на дорогу, притормаживая.
— Маська, доложи в штаб, мне некогда, — Кондрат первым спрыгнул на дорогу, вскинул на плечо автомат и бодрой рысцой направился в сторону деревьев, за ним двинулись четверо разведчиков. Официально, на бумаге, эти две двойки значились «первым отделением разведвзвода» под командованием Казбека, но поскольку второе и третье отделения истаяли до семи человек в сумме, а на разведку во время марша отправлялись всего две двойки, с разницей в полтора часа, смысл отделений уже плохо прослеживался. Сивка из разведчиков мог назвать по позывным человек шесть, не больше, остальных обычно даже между собой не отличал. И, в общем-то, не стремился. Он помнил Крота — хотя бы во сне ему дать в рожу! — Найдоху со Слепнем и Чингу, и ему было вполне достаточно. Ну, это если не считать Кондрата.
Но размышлять о структуре разведвзвода мальчишке пришлось уже на бегу к машине штаба.
Заболотин отвлекся от обсуждения каких-то проблем с Аркиловым — так ведь звали офицера с вечно недовольной физиономией, словно он проглотил муху? — и наклонился к вскочившему на подножку машины Сивке.
— Что, Индеец? — капитан улыбнулся чуть-чуть, это угадывалось по появившимся около глаз лучикам морщинок. Нашел время улыбаться…
— Дежурная двойка засекла впереди роту противника, вторая в приделах видимости, — выпалил на одном дыхании Сивка, сделал торопливый вдох и продолжил: — Кондрат с двумя двойками отправились к ним.
— Быковник, — в сердцах хлопнул по колену Заболотин. И добавил завсегдашнее: — Зараза.