В проходе, четко в ногах кровати, стоял резко выделявшийся своей яркостью силуэт.
Та самая ведьма-соседка в странном белом наряде, чем-то напоминавшем старинную ночную рубашку и почему-то в цветном ярко-красном в крупный белый горох платке на голове. Он был повязан в стиле “Солохи”, как в экранизации Гоголя.
А самое ужасное было в том, что соседка улыбалась. Лиза ни разу не видела улыбки на лице этой женщины. Всегда окруженная тяжелой, подавляющей аурой тетя Глаша ни разу в присутствии кого-либо не растягивала губы, хотя бы пытаясь изобразить доброжелательность.
Теперь эта улыбка, больше похожая на оскал. Она растягивала рот чуть ли не от уха к уху и была странно жестокой, даже глумливой.
Силуэт еще несколько секунд постоял, затем невероятным образом взмыл в воздух и все с той же застывшей, жуткой улыбкой обрушился тяжестью гранитной плиты на девочку, выбивая из нее сознание.
Лиза проснулась утром как ни в чем не бывало. В окно заглядывало позднеутреннее солнце, по проводам порхали воробьи, где-то за двором проезжали машины и раздавались выкрики играющей детворы. Котел исправно гудел и время от времени “взрывался”. Никакой темноты, никаких странных силуэтов, а главное, Лиза замечательно выспалась, будто это и вовсе не она просыпалась ночью от ужаса.
Но подозрительный сон она запомнила четко и в деталях, и помнила до сих пор. Вскоре соседка умерла, тихо, ночью, в своей постели. Приехавшие издалека родственники похоронили старушку и продали квартиру другой бабушке.
Лизе потом казалось, что эта квартира проклята, поскольку новая хозяйка, хоть не рассыпала и не прятала ничего по углам, да тайникам, но была настолько злой и неприятной женщиной, что можно было только диву даваться, сколько желчи иной раз в себе носят люди.
Лиза со временем и со всей детской непосредственностью быстро забыла и о сне, и редко вспоминала ушедшую в мир иной соседку. Но стала замечать в своем поведении некоторые перемены. Тихий и забитый ребенок стал более уверенным в себе, немного жестоким в словесных перепалках. Лиза теперь не стеснялась искать, находить, а главное, если допекают, то бить в больные места человека. И получала от этого огромное моральное удовлетворение. Чужое, темное и тяжелое что-то всегда жило и ворочалось у нее внутри, сдерживаясь только природной добротой девушки.
Ко всему прочему интуиция стала работать на порядок лучше, одергивая и предостерегая. Почему не сработала с Андреем? Лиза сама не находила ответ на этот вопрос. Возможно, что она просто отметала все подсказки, будучи влюбленной по уши?
О своем странном сне и последующих переменах Лиза никому не рассказывала. В потусторонние силы она до поры до времени не верила, а потом решила, что остальным не надо знать, как и в чем она отличается от них.
И за все пятнадцать лет, с той самой ночи, только один человек намекнул, что видит ее внутреннюю сущность. Зойка.
Глава 2
“Да, с домом вышло все наперекосяк. Мечтала об уютном деревенском домике, а попала в декорации к фильму ужасов.”
С такими мыслями Лиза стояла около сетки и с задумчивым видом перекатывалась с носка на пятку и обратно, раздумывая, как лучше поступить.
На рассмотрение было два варианта: или она возвращается в город, в квартиру к родителям и начинает все поиски временного жилья заново. Или берет вот это страхолюдие, заключив договор на месяц, и за этот месяц пытается найти что-то поближе к городу, как и планировалось, а, главное, поприличнее и посимпатичнее.
Возвращаться назад не было ни сил, ни желания. Долгий путь на старом автобусе в изнуряющей жаре без какого-либо, даже кратковременного, отдыха не привлекал. Да и знает она, что родители начнут говорить по поводу ее неудачного сожительства. Если мама чисто по-женски еще и пыталась понять дочь, то отец воспринял союз без свадьбы слишком близко к сердцу и все надеялся, что они с Андреем распишутся. Не потому, что ему нужны были деньги, нет. А потому, что, по его мнению, жить с мужчиной вне брака - преступление. Он - человек старой закалки и спорить с ним можно было бы, все еще разделяя с Андреем кров и быт.
А теперь что кому доказывать? Ее выкинули из жизни, как ненужную вещь. Лиза тряхнула головой, прогоняя затопившую сознание жалость к самой себе.
“Останусь ка я тут на время, не сожрут же меня эти камни в конце концов”. - Решила она и сразу же в воздухе что-то изменилось.
Тишина стала глубже, неподвижнее.
Лиза сделала три шага назад от забора, на дорогу, - тут вовсю стрекотали кузнечики, откуда-то с высоты доносилось птичье пение, во дворах мычали коровы, лаяли собаки. Все было наполнено обычной жизнью обычного села. Шаг к сетке - звуки стали более приглушенными, как кто-то прикрутил звук на колонке, и еще шаг, возле самой сетки звуки были еле различимы.