С точки зрения Августина, пенис был для каждого мужчины тем же, чем пятнадцать веков спустя стала рука доктора Стрейнджлава в черной комедии Стэнли Кубрика — органом, который не просто восставал, но делал это сам собой, по своему хотению[57]. «Это наказание за первородный грех, — писал Августин, — это чума и клеймо за грехи наши тяжкие: ибо
…в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих»[58].
До грехопадения Адам и Ева не шли на поводу у секса: размножение было для них волевым актом, «подобно тому, как человек управляет ногами во время ходьбы». Однако после изгнания из рая люди перестали управлять эрекцией, и это стало для них мукой. «Порой желание приходит незванно, — писал Августин в труде «О граде Божьем». — А иной раз оно покидает задыхающегося от страсти любовника, и, хотя ум его горит желанием, тело его холодно». Для древних греков или римлян эрекция была подобна ускорению сердцебиения: она была непроизвольной, на нее не влияли ни хула, ни хвала. Но для Августина и причиной, и следствием первородного греха была похоть — соответственно, эрекция была одновременно и симптомом, и болезнью. Таким образом, Августин единолично, одним махом изменил саму природу нашего отношения к пенису: священный скипетр превратился в жезл дьявола. Такое не удавалось еще никому.
«Всякий обязательно порочен и телесен через Адама», — писал Августин. И активным началом, передающим это «позорное клеймо» из поколения в поколение, была сперма. Такое «ошеломляющее доказательство», как назвала его историк Элейн Пейгелс в своей книге «Адам, Ева и Змей», было призвано раз и навсегда установить: «всякий человек рождается со скверной». Этим утверждением Августин расшатывал сразу два столпа христианской веры: что все божественное творение является праведным и что человеку дана свобода воли. Один из первых отцов церкви, высказывавшийся на эту тему, говорил, что христианство было хорошо тем, что признавало автономию тела. Сексуальность была диким, необузданным зверем, тогда как церковь выступала в роли укротителя. Христиане-девственники вовсе не были «бесполыми», как заявляли насмехавшиеся над ними язычники. Ведь сексуально активные мужчины всего лишь завоевывали безвольных женщин, тогда как христиане-девственники усмиряли нечто куда более сильное и опасное — собственный пенис.
Молодой итальянский епископ Юлиан из Экланума (386–455) подверг подобный пересмотр раннехристианского учения об изначальной праведности человеческой природы резкой критике. Он написал открытое письмо, оспаривавшее идеи Августина, в котором утверждал, что тот заблуждался в отношении первородного греха (по Юлиану, никакого физически передаваемого наследственного фактора, который бы осквернял природу человека, не существовало), в отношении свободы воли (потому что на самом деле люди отвечают за свои поступки), а также в отношении пениса. «Господь создал тело человека, — писал Юлиан, — разделил его пол, вылепил его гениталии, наделил его любовью, через которую соединяются тела, вложил в семя силу и управляет его тайной природой — Бог ничто не создал порочным». «Правильно, — парировал Августин, — Бог здесь ни при чем — во всем виноват Адам!» То, что Юлиан восхвалял как «животворящий огонь», Августин презрительно именовал «дьявольским возбуждением плоти».
Эти теологические дебаты, насыщенные ядовитыми выпадами и личными нападками, были не менее серьезными и жаркими, чем политические дискуссии, которые сегодня можно увидеть на канале Си-эн-эн в программе «Перекрестный огонь» (Crossfire), — и продолжались они двенадцать лет, до самой смерти Августина. Августин поносил «слабоумие» Юлиана, его «тщеславие» и «безумие». Юлиан же, превосходившим своего оппонента в умении вести полемику, наэывал Августина «вождем задворок», «тем, кого лишь африканцы принимают за философа», «хрипящим старым хрычом» и даже «ревущим глашатаем ослов». И все же Римская католическая церковь, в конце концов, встала на сторону хрипящего и ревущего пустынника-деревенщины — епископа Иппонийского, причисленного впоследствии к лику святых.
57
Одним из героев сатирического фильма «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу» (1963) был «эксперт по стратегии», доктор Стрейнджлав, выходец из нацистской Германии, который не мог управлять своей правой рукой: та «сама собой» вскидывалась в нацистском приветствии. (Между тем и вправду существует сложное психоневрологическое расстройство под названием «синдром чужой руки», когда одна или обе руки действуют сами по себе, вне зависимости от желания хозяина.)