И все же именно Фома Аквинский упрочил и увековечил демонизацию пениса, которую начал Августин и чей пик пришелся на один из самых страшных периодов в европейской истории. Зигмунд фон Ризлер, немецкий историк, исследовавшим период «охоты за ведьмами» в Баварии, когда на кострах были сожжены тысячи таких женщин, как Анна Паппенхаймер, писал, что «обвинители обосновывали [свои действия], ссылаясь на авторитет Фомы Аквинского. Читая доводы, приводимые обвинителями в качестве доказательства своей позиции, всякий раз видишь, что лишь идеи Фомы Аквинского носили характер четкой доктрины, непреложного принципа». Фома Аквинский со своим учением о демонизированном семени и об оплодотворенных им женщинах — «этот «Ангелический Врач», этот святой, этот ученый монах-доминиканец — несет прямую ответственность, — писал фон Ризлер, — за массовую истерию «охоты на ведьм», охватившую весь христианский мир».
И все же был на земле один пенис, который оставался священным скипетром даже в разгар «охоты на ведьм», подогревавшейся благодаря влиянию Фомы Аквинского. Этот пенис не принимал никакого участия в первородном грехе, он не ослушался воли Господа, не перечил человеческой воле и уж точно не был орудием дьявола. Напротив, этот пенис был средством искупления, доказывая уже самим фактом своего существования, что рай может быть вновь обретен. Пенис этого Нового Адама начисто стирал грехопадение Адама Изначального. Это был самый загадочный пенис на свете, чьи таинства сулили не ад, а спасение, — пенис Иисуса Христа.
Этот исключительный орган был единственным исключением из правила, требовавшего избегать изображения пениса в произведениях искусства Как продемонстрировал историк Лео Стейнберг в своей поразительной книге «Сексуальность Иисуса Христа в искусстве эпохи Возрождения и в современном забвении», немало произведений искусства, созданных между XIV и XVI веками, было посвящено изображению гениталий Христа. На этих изображениях, многие из которых выставлялись в церквях, младенец Иисус горделиво демонстрировал свой детородный орган, или же ему помогали в этом его мать, Дева Мария, или его бабка, святая Анна. На некоторых из них Дева Мария прямо указывает на обнаженный орган, на других она прикрывает его своими руками, на третьих же к пенису младенца прикасается святая Анна. Кое-где член Иисуса окружен гирляндой из цветочных лепестков. На картинах с изображением волхвов, явившихся с дарами к младенцу Иисусу, все трое нередко стоят на четвереньках, разглядывая промежность младенца, которую Мария открывает их взорам. Что ж, их поклонение сфокусировано как нельзя лучше[62].
Это ostentatio genitalium[63], которое до публикации книги Стейнберга в 1983 году никак не обсуждалось, хотя и было очевидно, наглядно демонстрируют репродукции более двухсот картин. По мнению Стейнберга, эти картины, порой принадлежавшие кисти таких мастеров, как Микеланджело, Тициан и Боттичелли, невозможно объяснить ни приверженностью к натурализму, ни простым подражанием классическим образцам. Нет, эти картины отражают тогдашние тенденции в теологии, когда главное внимание уделялось не столько божественной природе Иисуса — она-то как раз не нуждалась в демонстрации, — а его человеческой сущности, которой такал демонстрация была необходима: верующим того времени нужно было противопоставить нечто зримое и существенное ереси катаров[64] которые учили, что у Иисуса не было тела и что он якобы был бесплотным.
То, что взрослого Иисуса художники того времени изображали с пенисом, свидетельствовало о его способности управлять своими желаниями. Имея пенис, он, согласно Библии, предпочел не использовать его как сексуальный орган, а это говорило о том, что животные инстинкты можно побороть. Если младенец Иисус и демонстрировал на многих картинах собственные гениталии, это вовсе не являлось, как выразились бы современные последователи Фрейда, доказательством его полиморфной перверсии. Нет, это лишь доказывало, что пенис Нового Адама был рожден без проклятия первородного греха, а значит, и без того стыда, который, как утверждает церковь, любой из нас, обычных людей, должен испытывать по отношению к собственным гениталиям.
Это представление особенно ярко проявилось в картинах голландского художника Мартина ван Хеемскерка — пожалуй, самых шокирующих репродукциях в книге Стейнберга. Обе они имеют одинаковое название — «Муж скорбей» (Христос в терновом венце). Воскресший Христос изображен на них сильным мужчиной с развитой мускулатурой. Из раны в его боку сочится кровь. Он повернул к зрителям свою левую ладонь — так, чтобы были видны его стигмы. Христос сидит (на одной картине в одиночестве, а на другой — в окружении ангелов), полностью обнаженный, не считая тернового венца на голове и куска ткани, небрежно наброшенного на промежность. Художник явно хотел привлечь внимание зрителя к этой легкой, полупрозрачной материи. Ведь пенис, который хорошо просматривается под нею, явно возбужден и увеличен в размерах.
62
Кстати, вместо слова «сексуальность» в названии книги Стейнберга было бы уместней слово «генитальность», так как ни на одной из картин, к которым апеллировал Стейнберг в своих исследованиях, Иисус никак не проявляет свою сексуальность. Нет, у него просто есть те же органы, что и у любого смертного. —
64
Катары (или «чистые») — христианское религиозное движение, распространенное в XII–XIII веках в ряде стран и областей Западной Европы, противодействие которому долгое время было одним из главных мотивов политики римских пап. Иерархов католической церкви пугали не только размах и живучесть этого движения, но и его аскетизм, выходивший за рамки христианских понятий, а также покров тайны, определявшийся кодексом чести катаров. В конце концов было принято решение подавить их военной силой, и в XIII веке был объявлен крестовый поход, вылившийся в двадцатилетнюю войну, разорившую юг Франции. Для идеологического обоснования убийств и грабежей своих противников католическая церковь обвинила катаров, проповедовавших аскетизм и половое воздержание, в разврате и совокуплениях с демонами; а их элиту — «совершенных», считавших грехом убийство любого животного, кроме змеи, — объявили кровожадными разбойниками и каннибалами. В связи с этим были разрушены самые цветущие и культурные области тогдашней Европы (давшие культуре квинтэссенцию рыцарства — культ Прекрасной Дамы). Урон, нанесенный тогда развитию Европы, был лишь отчасти компенсирован в эпоху Ренессанса.