Выбрать главу

В 1959 г. гамбургский историк Фриц Фишер впервые публично выступил с сенсационными заявлениями. Он резко оспорил утверждение, что правительства «вляпались» в войну.

«С нами Бог» — такой фразой сопроводили кайзер Вильгельм II и рейхсканцлер Бетман-Гольвег указ о мобилизации.

Напротив, вину за катастрофу следует возлагать на Германию, потому что Берлин самое позднее с декабря 1912 г. целенаправленно стремился развязать войну летом 1914 г., чтобы добиться гегемонии в Европе. Ключевым в его теории был кайзеровский «военный совет», состоявшийся 8 декабря 1912 года, на котором якобы было принято решение о начале войны летом 1914 г. Вильгельм II, опасаясь втягивания империи в Балканские войны, собрал высшее военное руководство. Начальник Генерального штаба Мольтке заявил: «Я считаю войну неизбежной, и чем скорее [она начнется], тем лучше». Однако командующий ВМФ Тирпиц отметил, что флот еще не готов и лучше будет начать великую битву через полтора года — летом 1914 года!

Свою теорию Фишер сопроводил богатым документальным материалом в вышедших в 1961 и 1969 гг. работах Griff nach der Weltmacht («Рывок к мировому господству») и Krieg der Illusionen («Война иллюзий»). Они стали предметом жарких дебатов, так называемого спора с Фишером, который по накалу и продолжительности можно сравнить разве что с затеянным в середине 80-х Эрнстом Нольте «спором историков» об уникальности преступлений национал-социалистического ре-жима, а также высказываниями Гольдхагена в 1996 г. о роли «рядовых» немцев в убийствах евреев.

От преувеличенно острых выводов Фишера осталось немного: едва ли сегодня есть сторонники теории о том, что решение имперского руководства в конце 1912 г. начать войну летом 1914 г. является следствием наступательного, агрессивного империализма, как утверждал Фишер. Как бы ни критиковали его за эти тезисы и насколько бы они — в большей мере, — сегодня не казались несостоятельными, его исследование позволило окончательно пересмотреть представления о возникновении войны, сформировавшиеся в межвоенный период.

Эта война перерастет в мировую войну, и Англия тоже вмешается в нее. Немногие могут представить масштаб, продолжительность и последствия этой войны. Как все это закончится, сегодня не догадывается никто.

Хельмут фон Мольтке, 31 июля 1914 года

Вместе с тем, факт остается фактом: Германская империя сознательно развязала войну и на нее приходится большая часть вины за ее возникновение. Правда, новейшие исследования указывают на то, что не следует умалять ответственность Австро-Венгрии.

Таким образом, сегодня можно говорить о том, что вина за развязывание войны лежит на Двойственном союзе, но и с Антанты не стоит снимать ответственности, а особенно с России в Тройственном союзе. Кроме того, следует разделять события июльского кризиса, который привел к возникновению войны, и долгосрочные причины, такие как высшая стадия империализма или внешнеполитические изменения на рубеже 1900 г.

Если не бояться того, что мы своей подготовкой вызовем войну, то будет лучше, если мы тщательно займемся такой подготовкой, вместо того чтобы, боясь дать повод к войне, неподготовленными будем застигнуты врасплох.

Русский министр иностранных дел Сазонов царю Николаю II, 30 июля 1914 года

Что касается последнего, в новейших исследованиях немаловажная роль отводится Великобритании.

Хотя историки достигли единства в том, что на Германию припадает большая часть вины за развязывание Первой мировой войны, по-прежнему нет единого мнения, почему Германская империя решилась на «прыжок в темноту» — как назвал ее политику Бетман-Гольвег. Одни полагают, что имперское руководство в 1912–1914 гг. не вело политики эскалации, а напротив, стремилось снять напряжение в непростых международных отношениях. Война началась не в результате спланированной акции по установлению мирового господства, а как неудачная концепция взвешенного риска в условиях международного кризиса. Поэтому ими возникновение войны расценивается как результат внешнеполитических игр.

Другие историки усматривают причины рискованной немецкой политики в сильной внутриполитической напряженности. Аграрная и аристократическая господствующие элиты якобы не смогли приспособиться к новым социально-политическим условиям, поэтому они использовали последний шанс — попытались путем военной экспансии воспрепятствовать потере своего привилегированного положения. В 1979 г. Фриц Фишер дополнил свои тезисы теорией о внутренних мотивах имперской политики во время июльского кризиса. Действительно, существует много исследований на тему взрывоопасного положения внутри империи после выборов в рейхстаг в 1912 г. Без сомнения, часть высокопоставленных консерваторов рассматривали войну как единственно возможный выход для решения зашедшей в тупик ситуации в империи. Между тем до сих пор не найдено доказательств того, что этим обусловлена позиция, которую во время июльского кризиса занял Бетман-Гольвег, а сам он якобы назвал подобное побуждение к войне «чепухой».