«Веселого Рождества!» — кричали друг другy солдаты, и скоро над окопами зазвучало «Merry Christmas!» — «Счастливого Рождества!». Тем самым были сметены преграды враждебности — немного мира среди войны. Совершенно безоружные солдаты один за другим стали вставать со своих позиций и по пропитанной кровью нейтральной полосе идти навстречу друг друг)'. Первые осторожно пожали друг другу руки, некоторые попытались завязать беседу. Рудольф Ценит, отец которого участвовал в Первой мировой войне, подтверждает: «Когда я еще был ребенком, отец иногда рассказывал мне о первом военном Рождестве 1914 года. Между британцами и немцами были удивительные встречи, хотя они, как враги, располагались напротив и должны были, собственно говоря, убивать друг друга». Британский сапер Фрэнк Самптер особенно хорошо запомнил один разговор: «Я родом из Ислингтона, и вдруг оказалось, что дядя немца держал там лавку — как раз над парикмахерской, где работал я. Представьте себе — наверно, я подстригал усы его дяде!»
В эту ночь музыка объединила враждующие стороны. На другом участке Западного фронта немецкий солдат играл на скрипке «Ларго» Генделя. Звуки скрипки печально звучали над полем битвы. В так называемом «Баварском лесу» в долине Дипендалебек, где в ноябре четыре долгих дня происходили ожесточенные бои, 246-й Вюртембергский резервный пехотный полк внимал французскому тенору, голос которого отчужденно и призрачно раздавался над вражескими позициями. Напротив 1-го Со. мерсегского полка легкой пехоты рождественские песни исполняла немецкая капелла. Ветеран Грехем Уильямс так описывал происходящее: «Немцы допели свой хорал, и мы подумали, что нам нужно как-то на это отреагировать. Поэтому мы запели «The First Noel» — «Рождественское песнопение», и, когда закончили, они стали аплодировать. И тогда они снова спели одну из своих любимых песен. Кажется, это была «О Tannenbaum» — «Песня о рождественской елке». Так и продолжалось. Сначала пели немцы, потом мы — и снова, когда мы запели «О Come All Ye Faithful» — «О придите, все верующие», немцы подхватили и запели на латыни, «Adeste Fideles». Я думаю, это действительно было нечто особенное: две нации во время войны пели одну и ту же песню».
Повсюду на фронте солдаты пытались по-своему отпраздновать Рождество. Французский капитан Рембо сообщает о том, что несколько его товарищей на импровизированном алтаре отслужили мессу — на расстоянии около 100 м от переднего края противника: «За все время церемонии не раздалось ни единого выстрела», — рассказывает он. Робер де Виль, бельгийский капитан-артиллерист, участвовал в импровизированной рождественской мессе под городом Первез в Бельгии: «Было холодно. Сарай с большими двустворчатыми дверями, по обе стороны солома, повсюду лежали бочки — это была наша часовня. Деревянный стол и две свечи, вставленные в бутылки, — это был наш алтарь. Солдаты запели песни, которые они пели в детстве. Это было просто нереально. Вдруг снова ожили рождественские праздники прошлого, семья, страна, костер, наши сияющие глаза в пламени свечей — все то, что мы переживали в детстве».
Неожиданное перемирие в рождественскую ночь 1914 года, соблюдавшееся примерно на двух третях британско-немецкой передовой, дало возможность обменять и похоронить мертвых. Погибшие часто сутками и неделями лежали между позиций; похоронить их значило бы рисковать собственной жизнью. Ветер доносил в окопы запах разложения. Вид мертвых товарищей был для многих психической пыткой, от которой они хотели избавиться хотя бы в день Рождества. В воспоминаниях участников войны речь идет о совместных поминальных торжествах, как и, например, в журнале военных действий 6-го Гордонского шотландского полка: по инициативе шотландского капеллана Дж. Эсслемонта Эдема британских и немецких погибших собрали раздельно — по их национальной принадлежности — и затем похоронили.
«Возле нас похоронили немца. И один из немцев сказал: мы благодарим наших английских друзей, что они принесли нам наших мертвых. Они пожелали нам на ломаном английском веселого Рождества и хорошего Нового года.
На его могиле немцы поставили простой крест, имя написано не было. Только надпись: за родину и свободу».