Для японских историков «Вторая мировая война» представляет собой только часть — пусть драматическую и заключительную — долгой «Пятнадцатилетней войны». В самом деле, японцы, как активные участники драмы, так и те, кто только наблюдал за ней через посредство радио и газет, именно так воспринимали реальность с 1930 по 1945 г. Для подавляющего большинства между вступлением в ту и другую войну никакого разрыва не могло быть: молодежь то и дело отправлялась на фронт, а налоговые поступления все больше служили для оплаты оружия, чем для нужд страны. Еще и сегодня колониальные интервенции 1930-х годов и завоевательные походы в Тихом океане, предпринятые в начале 1940-х годов, легко сливаются в одно целое. Менялся только стратегический масштаб, а также объем усилий, которых требовали от нации; однако то и другое, казалось, подчинено некоему подобию почти математической логики.
Надежды на величие и процветание, внезапные нападения, гибель солдат, внутреннее оскудение страны — даже если эти феномены из месяца в месяц нарастали, они не меняли своей природы, и только самые проницательные наблюдатели очень скоро начали опасаться худшего. Катастрофа, возможная и даже вероятная, предстала во всей масштабности перед жителями архипелага, отрезанного от остального мира как непрочным характером связей, так и активной пропагандой, только в июне 1944 г., ознаменованном для нас высадкой союзников, а для японцев — бомбардировками Кюсю, которые совершили американские В-29.
С 1941 по 1945 гг. страной управлял генерал — Тодзё Хидэки (1884–1948). Этот человек сделал блистательную карьеру: начальник военной полиции в так называемой Гуаньдунской армии в Маньчжурии в 1933 г., в 1941 г. он только что был в третий раз назначен военным министром (1938, 1940, 1941). Теперь он счел, что настал удобный момент занять пост премьер-министра, что и сделал в октябре 1941 года. Поднялся большой шум, потому что Тодзё, чтобы достичь своей цели, вынудил уйти в отставку своего предшественника, принца Коноэ, известного приверженностью к гражданскому правлению (тот покончил с собой после поражения, в 1945 г.). Но Тодзё располагал действенной поддержкой в ультранационалистических кругах, задававших тон в стране; тем не менее эти круги были неоднородны, и даже очень.
В самом деле, существовало много течений — не только в стране в целом, но и среди откровенно националистических группировок. Реформаторы, например, призывали прежде всего к экономическим и социальным реформам; нравственным им казался только экономический дирижизм, и образ мыслей их сторонников был скорей антикапиталистическим, пусть они даже напрочь отвергали марксизм. Идеалисты, со своей стороны, делали упор на контроль — на их взгляд, необходимый — как политической, так и культурной жизни в стране. Существовали также синтоистские ультраортодоксы, для которых уважение к «национальной» религии было важнее, чем даже преданность императору, тэнно. Что касается ультранационалистов буддийской окраски, они проповедовали скорей этнический национализм, по меньшей мере «расового», если не расистского толка, и суверен их интересовал довольно мало.
Таким образом, националистические фракции с тенденцией к милитаризму (те, которые активно толкали Японию к войне) представляли собой только один из компонентов движения с достаточно размытыми контурами, но эти фракции располагали материальной силой. Впрочем, необходимо уточнить, что все эти группировки — военные и невоенные — говорили, что действуют во имя утверждения очень сильного принципа морального элитаризма.
О Второй мировой войне во всех ее аспектах и, в частности, о том, какую форму они приняла в Японии, рассказано тысячу раз. Здесь достаточно напомнить, что за несколько месяцев японские вооруженные силы подчинили своей стране огромную империю, которую правительство стыдливо называло «сферой влияния». Эта зона включала 36 миллионов квадратных километров — из которых две трети приходились на моря — и более 400 миллионов человек, живших там. Японцы не теряли надежды добиться от них по меньшей мере пассивности, если не симпатий: они подчеркивали азиатский характер своей власти, представляя ее как благотворную и патриотическую альтернативу политическому и экономическому господству европейцев. Основная идея состояла в том, чтобы сделать из Восточной Азии нечто вроде огромной нации, сбрасывающей иго чужеземных угнетателей.
Однако удержание такого комплекса создавало серьезные проблемы, тем более что представлялось очевидным: Запад непременно отреагирует, как только у него будет возможность. Японские стратеги подсчитали, что, поскольку вероятность нехватки топлива день ото дня будет повышаться, войну надо выиграть до марта 1942 г., чтобы избежать вероятной блокады побережья со стороны союзников — того, что военные называли «окружением ABCD», то есть «American, British, Chinese, Dutch» [американское, британское, китайское, голландское ( англ.)].
Японские эксперты были правы: еще никакая блокада не началась, когда сражение в Коралловом море в мае 1942 г. показало пределы возможностей японского флота, слишком далеко оторвавшегося от своих баз и ушедшего далеко в Тихий океан, в то время как корабли того времени были мало приспособлены к автономному плаванию. Дальнейшее известно.
Тьма и свет, огонь и ничто: если близилась весна и вместе с ней возникала надежда, присущая этому времени года, то люди теряли контроль над событиями. Одно событие влекло за собой другое, предвещая катаклизм. Не один японец повторял про себя легенду об Аматэрасу, богине Солнца со сверкающим телом, которая однажды скрылась, чтобы не видеть гнусностей и насилий своего брата; спрятавшись в глубине грота, откуда боги выманят ее только хитростью, она лишила Японию всякого источника жизни, и архипелаг окутала тьма. Эту историю уже два поколения вдалбливали школьникам: она была одной из тех лубочных картинок, искусно нарисованных на основе древних мифов, которые извлекли из забвения в конце XIX в. с ясным намерением выстроить современную и хорошо просчитанную национальную идентичность.
Все начинали понимать, что со страной дело неладно. Пусть командование японских армий хвасталось, что с ноября 1944 г. взяло под контроль все базы американских бомбардировщиков в Китае (кроме Чунцина в Сычуани, в западной части центра), летающие крепости США в них уже не нуждались: они легко достигали архипелага со своих авианосцев, крейсирующих в Тихом океане.
10 марта 1945 г. начались страшные бомбардировки Токио. Через три недели правительство Коисо Куниаки (1880–1950) — кстати, рьяного сторонника войны, он ввел набор рекрутов с семнадцати лет, — решило начать мирные переговоры. Однако этот человек, несмотря на свою репутацию и прежние взгляды, не сумел убедить военных; 5 апреля 1945 г. он подал в отставку. Но имело ли еще какое-то значение, что происходит в министерских кабинетах?
Уже четыре дня как американские войска (с 1 апреля 1945 г.) не давали покоя Окинаве, самому южному из островов среднего размера. В то же время вдвое усилились бомбардировки Токио: 25 мая 1945 г. было днем ужаса.
Еще три недели, и американцы наконец 13 июня 1945 г. захватили Окинаву: впервые с конца XIII в. — после монгольских нашествий, потерпевших неудачу из-за тайфунов, — часть национальной территории попала в руки иностранных завоевателей. Что касается сферы совместного процветания, она начала сокращаться: британская армия со своих индийских баз предприняла наступление и освободила Бирму.
6 августа 1945 г. в Хиросиме взорвалась атомная бомба; через три дня, 9 августа, другая упала на Нагасаки.
В тот же день, 9 августа, СССР наконец привел в действие план, составленный Сталиным в 1942 г., но постоянно откладывавшийся из-за немецких вторжений на Западном фронте: объявив Японии войну, Советское государство бросило свои армии на Маньчжурию и Корею. Менее чем через неделю, 14 августа 1945 г., император Сева объявил капитуляцию. От Азии до обеих Америк военачальники перевели дух, в то время как большинство японцев уже не понимало ни того, что они пережили, ни чего им ожидать.