Идейная борьба вокруг чжусианской доктрины
Получившее статус ортодоксального учения чжусианство, тем не менее, не было в Японии единственной конфуцианской школой вплоть до 1790 г., когда эдиктом правительства изучение всех других направлений конфуцианства было официально запрещено. Но это было уже время явного заката эпохи Токугава.
На первом же этапе неортодоксальные мыслители имели возможность в той или иной форме выражать свои взгляды. Одним из первых ученых, усомнившихся в непререкаемости чжусианской ортодоксии, был Накаэ То̄дзю, придерживавшийся учения Ван Янмина (О̄ё̄мэйгаку), другого толкователя классического конфуцианского канона, придававшего первостепенное значение интуитивному познанию «пути неба», а не формальному соблюдению предписанных норм поведения. Основанная Накаэ у себя на родине, в провинции О̄ми, школа То̄дзю сёин пользовалась популярностью и воспитала поколение его последователей.
Другая группа ученых выступала против всех направлений неоконфуцианства как искажающих смысл учения Конфуция и считала необходимым возвращение к его первоосновам. Это направление получило название школы древнего учения (когаку ха). Выдающимся ее представителем был Ямага Соко̄, блестящий ученый, знаток не только конфуцианства, которое он изучал под руководством Хаяси Радзан, но и буддизма, синтоизма и японской поэзии.
Критикуя неоконфуцианскую доктрину как несоответствующую условиям Японии XVII в., Ямага доказывал, что его современникам гораздо нужнее практическая этика повседневной жизни, которой учил Конфуций, чем метафизические рассуждения Чжу Си. Ямага был одним из первых мыслителей, обратившихся к проблеме существования самураев в условиях наступившего длительного мира, когда значительная часть сословия, не востребованная административным аппаратом сёгуната или отдельных княжеств, оказалась лишенной каких-либо определенных общественных функций.
Ямага проанализировал роль самураев как части правящей элиты и сформулировал основные задачи, стоявшие перед этим сословием на новом этапе. Ямага считал, что самураи не должны более ограничиваться исключительно ролью воинов, и им необходимо заниматься науками и развивать свои не только физические, но и интеллектуальные способности. Первостепенное значение Ямага придавал воспитанию в самураях особого характера, высокого чувства долга и сословной чести (гири), своего рода морального императива, которым они должны руководствоваться в любых обстоятельствах.
Ямага был связан со знаменитыми 47 ро̄нин, отомстившими за смерть своего даймё̄. Считается, что именно его взгляды легли в основу кодекса бусидо̄. В последние годы своей деятельности Ямага разрабатывал тему превосходства Японии над другими странами, что сделало его предтечей позднейших националистических теорий японизма.
Другим крупнейшим представителем школы древнего учения был Огю̄ Сорай, выдающийся филолог и философ, политик и экономист. Изучая каноническое конфуцианское шестикнижие, Огю̄ Сорай составил к нему свой собственный комментарий. Сравнивая затем свои выводы с толкованием Чжу Си, он пришел к заключению, что многие положения неоконфуцианской доктрины объясняются просто ошибочным толкованием древних текстов. Центральное место в концепции Огю̄ Сорай занимала категория дао, под которой он подразумевал как морально-этические, так и социально-политические нормы, регулирующие жизнь человеческого общества.
Изменения внутриполитической ситуации в стране, связанные с ростом богатства и влияния городской буржуазии и ослаблением экономических позиций самураев, привлекали внимание к проблемам права и государственных институтов также и некоторых сторонников ортодоксального направления.
Одним из них был Араи Хакусэки, занимавший пост советника двух сёгунов и в качестве такового имевший возможность оказывать непосредственное влияние на политический курс правительства. По его рекомендации был ограничен вывоз из страны золота и серебра по каналам внешней торговли. Он также содействовал также сокращению числа торговых судов, имевших право захода в Нагасаки, и строгому ограничению ежегодного объема внешнеторгового оборота.
Араи Хакусэки оставил после себя многочисленные работы по археологии, истории, филологии и социологии. Его научные труды отличает определенный рационализм и стремление опираться на факты. В своих работах по истории Японии он, не ограничиваясь пересказом мифов «Кодзики» и «Нихонги», привлекал также корейские и китайские источники, что методологически приближало их к работам нового времени.