В октябре 1852 г. в Японию было направлено посольство вице-адмирала Е.В.Путятина. В составе его эскадры был фрегат «Паллада», на борту которого находился известный писатель И.А.Гончаров, ставший неофициальным историографом экспедиции. Эта инициатива России вызвала серьезное беспокойство всех западных держав (в первую очередь Голландии, которая как известно, единственная из европейских стран торговала с Японией) и, естественно, США.
В инструкции российского правительства Путятину определялись цели и задачи экспедиции. Ему поручалось собрать сведения обо всем, что происходит у побережья русских владений в Восточной Азии и западной части Северной Америки, а также предпринять новые усилия для открытия японских портов и использовать их близость к России для экспорта из Японии продовольствия для снабжения населения ее дальневосточных владений в обмен на товары, необходимые японцам. Этих целей надлежало добиваться, прибегая лишь к «миролюбивым мерам, дабы не лишиться тех выгод, какие, без сомнения, приобретут теперь американцы, а может быть, и другие морские державы». Таким образом Путятину было строго предписано действовать исключительно мирными средствами с соблюдением законов страны. В послании Николая I японскому императору отмечался дружественный характер посольства Путятина и содержалась просьба разрешить русским посещать порты Японии для обмена товарами, т. е. речь шла об установлении торговых отношений.
В отличие от США, Россия не делала тайны из посылки в Японию миссии Путятина. Голландия, которая стремилась играть роль посредника в отношениях иностранных государств с Японией, предупредила бакуфу об этой экспедиции, безусловно, представив русских не в лучшем свете. Поэтому, когда русская эскадра вошла в залив Нагасаки в августе 1853 г. (через месяц после ухода Перри из залива Урага), она встретила не слишком дружелюбный прием. Японцы, видя, что русские не угрожают им военной силой, всеми средствами затягивали переговоры и старались не допустить прибытия Путятина в Эдо.
Бакуфу опасалось двойного давления — со стороны США и России. Путятина же к ускорению переговоров подталкивала назревавшая война России с Турцией, Францией и Англией, ибо безрезультатная экспедиция в Японию подрывала престиж России. В ответ на затягивание переговоров со стороны японцев Путятин пригрозил направиться в Эдо. Начались затяжные переговоры с представительными чиновниками бакуфу. За 6 месяцев Путятин добился лишь принципиального согласия японской стороны на открытие ее портов и установление торговых отношений. Он получил документ, который гарантировал заключение русско-японского договора и обеспечивал для России все, что «потребуется теперь от Японии американским оружием или переговорами, а на будущее время и домогательствами других морских держав». В конце января 1854 г. эскадра покинула Нагасаки и прибыла на о-ва Рю̄кю̄, где Путятин узнал, что коммодор Перри снова отбыл в Эдо. На этот раз его поспешное возвращение в Японию было стимулировано активными действиями русских.
В середине февраля 1854 г., раньше обозначенного срока, эскадра Перри вновь подошла к берегам Японии, на этот раз она прибыла в местечко Канагава вблизи Иокогама, всего в 8 милях от Эдо. 9 военных кораблей имели на борту 1600 моряков и 250 орудий. Под угрозой применения военной силы Перри вынудил японцев в марте 1854 г. подписать японо-американский договор о мире и дружбе. Он вошел в историю под названием Канагавского договора. Его текст был написан на четырех языках — английском, голландском, китайском и японском.
Суть этого договора, состоявшего из И статей, сводилась к следующему:
— были открыты для захода американских судов и снабжения их всем необходимым порты Симода (сразу же после подписания) и Хакодатэ (через год); при этом не ограничивалось ни количество кораблей, ни объем закупаемых товаров;
— был урегулирован порядок обращения с потерпевшими кораблекрушение;
— на американцев не распространялись ограничения, налагавшиеся на голландцев и китайцев в Нагасаки;
— американцы получили право обменной торговли, разрешалось хождение, любой иностранной монеты наряду с японской, что в условиях глубокого экономического кризиса и отсутствия единой государственной монеты плохо отражалось на денежно-финансовой системе страны;