Каждую пятницу ровно в двенадцать часов дня в кафе «У Хью» приходил писатель-документалист. Его звали Джордж. Обычно он садился напротив барной стойки за угловой столик около окна, хриплым прокуренным голосом подзывал к себе Митча и заказывал горячий эспрессо со стаканом холодной кипяченой воды. Каждую пятницу одно и то же...
Джордж всегда носил протёртые до дыр джинсы, чёрную мятую рубашку (казалось, он просто не подозревал о существовании утюга) и массивные черные ботинки из замши - дешёвую подделку фирмы «Timberland». Его образ был нарочито небрежным.
Писатель, хмурый и не особо разговорчивый, обычно обходился всего тремя фразами: «как оно?», «похолодало нынче» и «кофе жестче моей жизни, один, пожалуйста». Он не любил две вещи: пустую болтовню и людей. Впрочем, это никого не огорчало. Уж больно тяжелый взгляд был у писателя. Такой, от которого хотелось поскорее сбежать.
Больше всего Митча удивляло то, что Джордж никогда не притрагивался к своему заказу. Даже не смотрел на него. Казалось, кофе нужен был ему лишь для антуража, а сам он втайне попивал чего покрепче.
- Интересно, где он прячет бутылку виски? Неужели в своих огромных ботинках, - задумчиво рассуждал Митч.
- Пускай так. Платит - и хорошо, - шептал хозяин заведения, исподтишка косившийся на писателя.
Кстати, о начальнике Митча. Вы могли подумать по названию кафе, что его зовут Хью, однако вы совершили бы ошибку. Генри, а именно так его звали, был особым кадром. На вид ему было сорок пять лет. Сколько на самом деле, никто не знал - количество выпитого алкоголя и выкуренных папирос сильно сказывалось на его внешности.
Так вот, Генри обладал мягким покладистым характером. И, если не брать в расчёт вечно торчащую у него изо рта самокрутку, между двумя выпирающими, как у кролика, передними зубами, и хмуро сдвинутые брови, глядя на него можно было понять сразу: он и мухи не обидит. Мечтательная натура, но забитая и жутко пугливая. Если бы в городе жило чуть больше народу, и существовала хоть малейшая конкуренция, вряд ли бы его кафе проработало чуть более года. Настолько он был нерешителен и не гнался за исполнением своих желаний. Да и кафе он открыл только потому, что толком ничего не умел делать, кроме того, как наблюдать за другими людьми и готовить яичницу с жирным промасленным беконом.
Так почему же он назвал свое кафе «У Хью»? Спросите вы. Всё настолько ясно, насколько и запутанно. Генри никогда не был женат. Однако долгие годы он втайне был по уши влюблен в свою соседку, Ольгу, которая проживала в доме напротив. Каждый вечер, после десяти тридцати, ни больше-ни меньше, без доли стеснения, Генри усаживался с биноклем у окна своей гостиной комнаты и выжидал, когда же объект его любования начнет собираться ко сну.
Сложно представить, сколько страсти и наслаждения испытывал он, глядя на её пухленькие бедра, аккуратный округлый животик и маленькие груди. Её фигура напоминала ему лампочку, которая зажигала свет в его темной душонке. В томительно-приятные минуты ожидания появления его нагой нимфы, Генри представлял, какой у них будет очаровательный малыш. Он обязательно будет таким же пухленьким и очаровательным, как его мама. А от отца (как бы это не огорчало Генри) он позаимствует длинные уши и малюсенькие глазки. И имя его будет Хью.
Но, увы и ах, доярка Ольга и не подозревала о существовании Генри. Быть может к счастью, а может нет, но встрече их так и не суждено было состояться.
Наверное, Генри это чувствовал. Поэтому воспринимал своё кафе как нерождённое чадо, в прямом и переносном смысле этого слова.
Но давайте вернёмся к истории странного писателя-документалиста. Можно было заметить удивительную особенность: Генри каждый раз (конечно, по случайному совпадению), замечая издалека меланхолично раскачивающийся силуэт парня, мгновенно вспоминал, что его ожидают крайне срочные дела:
- Ох, совсем забыл! - наигранно вскрикивал он и скрывался в кладовке с продуктами.
Все три или четыре часа, что Джордж проводил здесь, картина оставалась неизменной: писатель тупо смотрел в экран ноутбука, изредка перебирал тонкими, как куриные лапки, пальцами по клавиатуре и думал, демонстративно массируя виски и театрально закатывая глаза.
Но в тот день всё пошло не так.
- Эй, парень, - внезапно окликнул Джордж бармена. - Я к тебе обращаюсь, парень, - настойчиво повторил он, когда Митч по привычке не обратил на него никакого внимания. - Ты, парень в кепке! Эй!
На автомате, схватившись за козырёк кепки с надписью: «Хью накормит», Митч нахмурил брови и отставил в сторону пивную кружку, которую он протирал последние пятнадцать минут, задумчиво уставившись в столешницу перед собой.