Губы писателя исказились в кривой ухмылке. Глаза коварно блеснули, замечая, как юноша поменялся в лице после его слов.
- В чём подвох? - с жаром спросил Митч. Его застали врасплох, надавили на больное. От сильного волнения юноша вспотел - рубашка на спине и в подмышках была вся мокрая.
- Ни в чем. Дело житейское. Услуга за услугу. Ты мне - я тебе.
- Я слушаю, - Митч покраснел, чувствуя запах собственного страха.
Писатель заметил это и злорадно хмыкнул.
- Вещичку одну мне надо бы вернуть. Да не пустят меня в тот дом, где она хранится. Слишком много дел я наворотил.
Он понял, что поймал мальца на крючок. Осталось ещё немного и дело в шляпе. Крепко сжав губы, Джордж внезапно замолчал. Митч не сводил с него глаз. Напряжение в воздухе нарастало. Лицо писателя вытянулось в длинный узкий овал, брови нависли над веками, а глаза превратились в две тонкие нити: он что-то вспомнил.
- Слишком много дел... - вкрадчиво повторил Митч, боясь спугнуть мысли писателя.
Раздув широко ноздри, Джордж с характерным звуком втянул в себя воздух, отвёл голову в сторону и смачно отхаркнул мокроту на пол. Желтая жижа впечаталась в старый кафель.
- Как вернёшь - тогда и золотые горы увидишь, - грубо отчеканил он. - Но тебе нужно поторопиться. Времени в обрез. Поэтому выдвигайся прямо сейчас, не медли, не сворачивай никуда по пути. Понял? Кивни хоть, если понял. Дуралей...
Митч стоял на крыльце старого дома с флюгером в виде золотого буйвола на крыше и нервно перебирал языком во рту.
- Три быстро, два медленно, четыре быстро, - он занёс кулак над дверью и зажмурил глаза.
Один удар, и его жизнь перевернётся с ног на голову. Он чувствовал это. Он дышал воздухом перемен.
- Раз.
Стук.
- Два.
Стук.
- Три.
Стук.
- Четы...
Последний удар - и дверь со скрипом отворилась внутрь. В нос ударил запах серы.
Митч удивлённо смотрел на огромную винтажную люстру в золоте с зажжёнными по кругу белыми свечами прямо посередине комнаты.
Что за диво... Повернув голову вправо, он увидел круглый стол, окаймлённый золотой крошкой. На шелковой скатерти с ажурными вставками стояли всевозможные яства: запечёный лосось с овощами, жирный гусь в наливных яблоках, кальмары, раки, черная и белая икра, мидии в винном соусе, множество различных закусок и экзотических фруктов, заморские деликатесы, прежде неизвестные молодому человеку.
В левом углу комнаты мелодично потрескивали дрова в старом камине из красного кирпича. Поверх окон, что были забиты деревянными досками со стороны улицы, висела огромная картина: две рыбки, вышитые золотой нитью по черному шелку. А на полу лежал старый узорчатый ковёр. Он источал запах старины и миндаля. Комната играла контрастами.
Когда глаза Митча привыкли к золотому блеску, он обратил внимание на две едва заметные фигуры в полумраке: за столом сидели пожилая женщина и маленький мальчик.
Видать, старуха... Подумал Митч и сделал шаг вперёд. Но тут же осёкся и замер. По спине его пробежали мурашки, когда он взглянул на маленького мальчика. Плотно сжав посиневшие от мороза губы, юноша с трудом сдержал крик.
Неказистая внешность ребёнка притягивала и манила. Она была одновременно отвратительна и прекрасна.
Мальчик сидел молча, без движений, в неестественно напряженной позе: вполоборота он вплотную прижимался к телу старухи, слегка возвышаясь над ней. Его крючковатый нос упирался в морщинистую щеку женщины, а руки касались бёдер. Уставившись в одну точку, как бык на красную тряпку, он тяжело дышал, его крохотные глазки были едва заметны под нависшими веками.
Внезапно мальчик сделал резкий удар головой вперёд, словно хотел сломать нос старухе, оскалился, обнажая розовые десна, и вновь, как ни в чем не бывало, спокойно сел с прямой спиной, глядя куда-то вверх, в потолок.
- Руби, ты не забыл помолиться перед едой? - умиротворенно произнесла старуха, будто ничего и не произошло.
- Нет, бабушка, - ответил мальчик.
Услышав булькающий гулкий звук, как будто исходящий из лёгких утопленника, Митч неожиданно для самого себя перекрестился и сглотнул сухую слюну.
- Руби, а ты помнишь, что сегодня мы ожидаем гостей?
Мальчик на секунду замер. Он медленно перевёл пустой стеклянный взгляд на Митча, смотря сквозь него, и сложил пухлые скрюченные ручки по-заячьи на груди. В следующее мгновение Руби широко открыл свой рот, изрыгнув нечеловеческий звук «аахагр» прямо в лицо старухи, и резко опустил голову вниз, пряча лицо у неё на груди.