В мистерию, подчиненную организационно и идеологически привилегированным слоям города, проникали мотивы социального протеста, глухо клокочущего в массе ремесленного люда.
Если мистерии с религиозными сюжетами легко вбирали в себя бытовые факты, то естественно было появление светских мистерий, посвященных реальным историческим событиям. Но различие между религиозными и светскими мистериями не столь уж велико. В средневековом сознании легенды воспринимались как подлинная история, а история обретала свой смысл и логику лишь при участии в ней высших небесных сил. Поэтому все светские мистерии обязательно сопровождались чудесами и служили той же цели, что и мистерии религиозные, — прославлению христианства и добродетели.
Мистерия «Взятие Иерусалима» (1437), написанная под влиянием сочинений Иосифа Флавия, изображала войну Веспасиана с Иудеей, В этой борьбе принимали участие не только люди. Архангел Гавриил и сатана вступали в бой, символизируя борьбу истины с ложью. И наряду с этим в мистерии была выведена целая галерея исторических лиц — Веспасиан, Тиберий, Пилат и даже философ Сенека. История Иудейской войны должна была очень волновать религиозную аудиторию, а слона патриарха, обращенные к римским воинам, разрушающим храм: «У бога, кроме этого храма, есть еще иной храм — весь мир», вызывали, наверное, целую бурю восторга.
Мистерия жила не только историческими преданиями, она отражала и события текущей жизни. Так, например, мистерия «Осада Орлеана» была создана в самом Орлеане через несколько десятилетий после того, как бесстрашная крестьянка Жанна д'Арк, воодушевленная видением, во главе королевского войска 28 апреля 1429 г. изгнала из родного города ненавистных англичан.
Не проходила мистерия и мимо злобы дня. В народе упорно рассказывали о некой девушке Иоанне, которая, по наущению дьявола, заняла римский престол Эта история стала темой немецкой мистерии о папессе Иоанне. На подмостки театра попадали и популярные герои — Людовик Святой, известный своим благочестием, Вильгельм Телль, отстаивавший независимость своего народа, и даже знаменитый разбойник Роберт Дьявол.
Что касается античных мотивов, то они не получили своего отражения в мистерии. Неким парижским бакалавром была написана мистерия «Взятие Трои», но она так и осталась в рукописи и не была показана с подмостков театра.
Такой же была судьба и более ранних литературных опытов: «Страдающий Христос» Назианзина (IV век) и «Анти-Теренций» Гротсвиты (X век) на театральные подмостки не попали, они сохранились в истории драматургии лишь в виде любопытных образцов приспособления античных приемов к потребностям христианской дидактики. Усвоение античности имело в средние века совершенно специфический характер. Существенное содержание античной культуры и искусства — принцип реалистического отношения к миру, пытливый дух исследования, страстные и сильные характеры, все это было недоступно или непригодно смиренным монахам, философствующим в кельях. И они извлекали у античных писателей только их идеалистические и мистические стороны и превращали в догму то, что было только одной из противоречивых частей сложных философских воззрений древних философов.
Поэтому естественно, что театральное искусство, по своей природе органически связанное с современным бытом и нравами, ничего не могло позаимствовать в великой сокровищнице греческого и римского театра и развивалось вплоть до времен Ренессанса совершенно самобытно.
Если сравнить мистерию XV века с мираклями XIII-XIV веков, то станет заметно полное отсутствие прогресса в области драматического искусства. Мистериальные герои остались плоскими и примитивными фигурами. Непомерно раздвинув свой тематический и фабульный диапазон, мистерия не могла сосредоточиться на изображении человеческого характера даже в той мере, в какой это было свойственно мираклю.
В течение трехсот лет религиозная драма не усовершенствовалась по той причине, что основная эстетическая посылка этого жанра была ложной, мертвенной и враждебной жизни. В одном из французских мираклей о деве Марии изображалась история монахини, покинувшей монастырь во имя любви к благородному рыцарю. Три раза являлось к юной монахине дева Мария и мешала ей уйти из монастыря. Наконец, девушке удалось избежать своего строгого стража, она вышла замуж за возлюбленного рыцаря и прожила с ним в счастье и довольстве тридцать лет. У супругов было много добрых детей, и они безмятежно доживали свои последние годы, когда к ним явилась грозная богоматерь и потребовала искуплении великого греха. И вот отец и мать покидают дом, детей, друг друга и отправляются — он в мужской, а она — в женский монастырь.